СССР. Книга 2. Младший лейтенант милиции. - Анатолий Бурак

тревогой и, по моему унылому виду поняв, что "эксперт облажался", взглянул на меня Анатолий Викеньтьевич.

- Здесь глухо. - Констатировал очевидные факты я. - Сами видите, после вчерашнего вечера всё тщательно и добросовестно убрали...

- И, что теперь? - Хмурясь и, как понимаю, вспоминая, где хранится заветная баночка с вазелином, прошипел Василий. И, почти умоляюще, еле слышно пробормотал. - Ты, младшОй, хоть какую-то зацепку найди! А то ведь, вздрючат за самоуправство и натянут по самые гланды!

- Пойдёмте раздевалку глянем, что ли? - Без особой уверенности предложил я.

Хотя, если честно, совершенно не понимал, что смогу увидеть среди рядов однотипных шкафчиков и висящей в них, выглаженной у официантов и "не очень" у кухонных рабочих и прочих тружеников сковороды и поварёшки, униформы.

- Где переодевается персонал? - Повернулся к заместителю директора Позняков. - Мы хотим осмотреть и убедиться, что не найдём ничего подозрительного.

Ахмет Алимович попытался что-то пробубнить про законность и ордер. Но, как видно, вспомнил об обещании Василия вернуться со всеми положенными бумагами и в компании сотрудников страшного ОБХСС и осёкся на полуслове.

- Идытэ за мной! - С каким-то кавказским акцентом выдохнул он.

И, наверное гадая, что криминального милиция может обнаружить в служебном гардеробе, поник плечами и выдвинулся вперёд, указывая направление.

Когда оказались в раздевалке, я с тоской, если честно, очень сильно граничащей с паникой, окинул взглядом ряды узких деревянных пеналов. По прихоти неведомого дизайнера, стоящих вертикально и навевающих воспоминание о чём угодно, но только не о "гнезде разврата и порока".

Хотя, учитывая то, что весь мой опыт ограничивался прошедшей с момента прихода в сознание неделей - то кто я такой, чтобы судить о том, как именно должно выглядеть место для смены гардероба с гражданского на служебный? В общем, пустили посмотреть - и ладно.

Судя по количеству отсеков, работало в этом заведении общепита человек десять Хотя, должно ведь быть гендерное разделение и, в таком случае, предстоит визит в "женскую часть".

Короче, тупо попялившись секунд двадцать я, понукаемый недвусмысленным покашливанием нашего бравого и, судя по его осуждающему взгляду, так не вовремя "вписавшегося" за меня капитана, приступил к осмотру.

Исповедуя старый, как мир принцип, "если не знаешь, что предпринять - займись хоть чем-нибудь". Ну или, по крайней мере, хотя бы попытайся изобразить хоть какое-то подобие, имитацию, так сказать, осмысленной деятельности.

Я тупо и, безо всякой надежды на результат, одну за другой открывал покрытые коричневым ламинатом фанерные дверцы. Ворошил чьё-то, висящее на крючках тряпьё и, так же индифферентно, закрывал шкафчики обратно. Чтобы, через секунду повторить это, ну о-о-очень продуктивное занятие.

Хотя, вскоре эти вялые попытки дали кое-какой результат. Выразившийся сильной вспышкой боли, которой наградила меня "интуиция", едва я глянул на содержимое пенала, в котором висела расшитая галунами ливрея и, закрыв дверцу, сделал шаг к другом отсеку.

И, хотя всё было понятно, так сказать "с полунамёка", из какого-то мальчишеского, можно даже сказать, детского упрямства я сделал ещё один шаг. И, не сумев сдержать стона, моментально вернулся обратно. И, снова раскрыв чем-то привлёкший внимание моего мучителя шкафчик, поинтересовался.

- Судя по вещам, здесь переодевается ваш швейцар?

- Ну да. - Пожимая жирными плечам и, изо всех сил изображая простодушие, ответил Каримов. И тут же задал встречный вопрос. - А, в чём собственно, дело?

- Где он сейчас? - Поняв, что я, хоть и помимо своей воли но, всё-таки напал на след, тут же перехватил бразды правления Позняков. И вовсю занялся дедукцией. - Судя по тому, что ливрея висит здесь, на рабочем месте он отсутствует?

- У Иннокентия Павловича смена начинается в три часа дня. - Информировал Ахмет Алиевич. И, давая понять, что, вот прямо изо всех сил готов сотрудничать со следствием, добавил. - Так что, скорее всего, он сейчас просто спит дома.

- И, где этот дом? - Вкрадчиво полюбопытствовал Василий. - Адрес нам назвать можете?

- А я почём знаю? - Вполне искренне удивился заместитель директора. - Это вам в отдел кадров управления столовых и ресторанов нашего района обращаться надо.

- Думаю, Ахмет Алиевич, будет лучше, если с подобным вопросом к ним позвоните вы. - Тут же сориентировался Анатолий Викеньтьевич. И, нагоняя жути, обрисовал неприглядную перспективу. - Представьте, что там. - Тут Позняков многозначительно закатил глаза к потолку, подумают о вашем ресторане, если в кадры станут звонить из милиции и интересоваться вашими людьми?

- Да-да, уважаемый! Вы правы! - Тут же засуетился, как видно, давший волю разыгравшемуся воображению, Ахмет Алиевич. - Я сейчас! Мигом!

- Думаешь, это он? - Недоверчиво зыркнул на меня Василий.

А я, так как отступать было некуда, постарался придать своему взгляду как можно более уверенный вид, и твёрдо кивнул. Правда, при этом сопроводив судорожное подёргивание бестолковкой, практически опровергающими сие действо словами.

- Знаю, улик и доказательств нет. Но, моя внутренняя чуйка твёрдо уверена, что этот тип к нашему делу причастен.

- Экстрасенс, бля! - Отворачиваясь, пробормотал чем-то недовольный Василий. И, давая волю чувствам, показал мне крепко сжатый кулак. - Смотри у меня, младшОй!

А мне, от его детской угрозы, почему-то стало смешно. Так как моторика движений и, какой-то нелепый, сделанный им поворот корпуса, вызвали у меня неосознанное желание встать в боксёрскую стойку и пробить в печень. И, хотите верьте, хотите нет, но я был уверен, что выглядевший внушительней и, визуально весивший килограмм на двадцать больше капитан, в драке мне совсем не соперник.