Русская Америка. Сухой закон 4 - Михаил Дорохов

за какого-то коня по кличке «Лето», про которого она с восторгом рассказывала последние три дня. Цену за него заломили несусветную. Сумма в три тысячи долларов была очень ощутима даже для поправившей дела своего ранчо мисс Брауни. Хотя девушка и говорила, что это лучший лот, увиденный ею за последние пару лет.

На трёх машинах в горы отправились: я, агент Глен Диксон, его подручный Том и мои люди. Учёного-химика оставили под охраной второго напарника Диксона в гостинице.

Природа сменялась за окном как по мановению руки. Оклахома вообще очень богата разнообразными видами. Пока мы ехали через поля слегка припорошённых снегом прерий, по обе стороны от дороги тянулись нефтяные вышки и деревянные громады насосов. Они были похожи на сказочных животных на четырёх ногах, качающих своими головами-гребнями. Да, в это время нефтяного бума, после того как скважина прекращала давать нужный напор, в Оклахоме частенько сооружали деревянные станции на скорую руку. Их было столько, что казалось, словно вокруг нас раскинулся лес, непрерывно качающий чёрное золото. Рабочие выходили трудиться рано поутру, и поэтому здесь уже вовсю кипела работа.

А прямо за вышками с одной стороны до горизонта лежали поля, что летом покроются ковром из разных душистых трав. С другой вдалеке виднелись длинные заболоченные озёра и рощи чёрных дубов. Именно в таких посадках и прятались мои люди, пока следили за домами Короля и его племянников.

Вдалеке впереди начинались возвышенности, что постепенно перетекали в плоскогорья. Чем ближе мы подъезжали к ним, тем больше вокруг было растительности и деревьев.

Издалека я даже увидел ранчо Короля. Большой добротный двухэтажный дом с высокой остроконечной двускатной крышей. Рядом крутился большой ветряк, питая дом. А через несколько сотен метров от «поместья» Хэйла стояли длинные ряды утеплённых хлевов для скота. Местный теневой воротила жил роскошно. Среднестатистическому американцу такое разве что только снилось или являлось в самых смелых мечтах.

Я и Диксон с трудом отговорили Бонникасла ехать с нами. Нельзя было рисковать человеком, на котором во многом держится племя осейджей. Да ещё и тогда, когда его слово и поддержка нам очень нужны в расследовании. Поэтому баранку головной машины крутил уже знакомый молодой индеец Джозеф, прихвативший с собою Винчестер. Здесь, в глубинке, оружие есть у всех. А если у кого-то нет хотя бы ружья, то такой человек вызывает у местных вполне обоснованное удивление.

Первые две точки, указанные вождём, мы прочесали безрезультатно.

Первой была старая большая зимовка охотников с длинным крепким сараем, куда можно было при желании спрятать даже грузовик. Она оказалась пуста. Дверь вскрыли и осмотрели все внутри. И не нашли никаких следов, что люди были здесь последние несколько дней.

Затем полуразрушенная заброшенная дубильня. Там уже давно никто не обрабатывал шкуры диких животных. Видимо, нефтяная лихорадка окончательно «прибрала» всех жителей в свои руки. Если кто в Павуске или Фэрфаксе не работал в нефтянке, то был занят в сфере обслуживания или разведении скота. Новые дубильни построили уже на окраине города.

К третьему местечку, что назвал Бонникасл, Джозеф подвёз нас к десяти часам. Мы загнали машины под большой скальный выход, и индеец объяснил:

— Если поедем дальше, то будем как на ладони. Дорога идёт вокруг этого холма на вершину. Там раньше был склад для леса. Перевалочный пункт, где обрабатывали древесину, прежде чем чёрный дуб спустят в долину. Там давно уже никто не живёт. Да и слава у этого места дурная…

Агент Диксон удивился:

— Почему?

— Лет тридцать назад там убили всю семью, что жила при складе. А их не оплакали как следует. Мы стараемся туда не заходить.

— А не осейджи туда что, не забираются? — хмыкнул агент Бюро.

Джозеф посмотрел на него, как на дурака. Оба, и Диксон, и индеец — не поняли друг друга. Когда две культуры долго живут рядом, они неизбежно «переопыляются». Поэтому для молодого Джозефа было совершенно нормально, что американцы, приехавшие сюда давно, наподобие Хэйла, тоже верят в индейские суеверия. А вот для Диксона, что явно родился и вырос в городе, такое было непонятно.

— К дому можно подобраться другим путём? — вклинился в разговор я.

— Только если между скал по небольшой тропе.

— Значит, так и пойдём…

Карабкаться пришлось между серыми валунами из шершавых пород. Семь человек все же достигли кромки кустарника, что рос на краю небольшой площадки. Залегли в зарослях и осмотрели склад с пристройкой.

— А вон, похоже, и наш фордик… — произнёс я, заметив торчащий из-под навеса капот автомобиля нужного цвета.

— Рассредотачиваемся! — скомандовал Глен, — Нужно окружить дом.

Через несколько минут, когда все бойцы заняли удобные позиции за деревьями и камнями, он громко крикнул:

— Эй, там! В доме! Говорит специальный агент Бюро расследований Соединённых Штатов Диксон! Сдавайтесь! Вы окружены! Выходите с поднятыми руками!

Ответом была тишина. Глен переглянулся со мной и закричал снова:

— Есть кто дома? Выходите с поднятыми руками, чтобы я видел! Сопротивление бесполезно!

Это он, конечно, погорячился. Мы еле «разобрали» между собою имеющиеся укрытия. Всё остальное пространство вблизи от склада занимали густые кустарники, которые никак не спасали от пуль. Но перевес в живой силе был на нашей стороне. Лично я на него и уповал…

Агент злобно сплюнул на землю и слегка высунулся из-за дуба. Я не успел одёрнуть его обратно…

Выстрел разнёс остатки стекла одного из окон вдребезги. Характерный свист дроби над головой тут же придал моим ногам и рукам неимоверную тяжесть. Общий ступор — страшная вещь, которая стоила жизни нескольким моим сослуживцам в Афганистане. Со всех сторон по тебе начинают садить из стволов, а вместо того, чтобы на рефлексе прятаться под грузовик или хоть куда-нибудь, ты каменеешь на пару секунд. И их хватает особо меткому боевику, чтобы тебя достать…

Я усилием воли подавил желание вжаться в землю и заработал локтями, уходя с неудачной позиции. Ибо новая дробь не заставила себя ждать. Диксон вжался в дерево, с которого отлетала кора и крошились щепки. Он дотронулся до щеки. На пальцах осталась кровь. Ему страшно повезло. А в широко раскрытых глазах агента тотчас заплясал страх. То-то же, слишком он поверил в себя и в свой значок.

— Огонь! — заорал я.

Со всех сторон по дому вдарили из винтовок и дробовиков. Добротный дом из толстенных брёвен худо-бедно выдерживал свинцовый шквал. В отличие от сарая. Хлёсткий треск винтовок, оглушающие баханья «траншейных» Винчестеров — убийственная симфония продолжалась