Целитель. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

чакры. Просто, йоги ими занимаются целенаправленно, а обычный человек нет. И не надо ему ими заниматься. Нужно жить гармонично.

— Вы живёте гармонично?

Я покрутил головой.

— Человек грешен и, как вы говорите, ленив изначально. А потому для него придуманы «разгрузочные мероприятия»: посты, молитвы, законы и правила.

— Хорошо сказали! — одобрил, мной сказанное, Смирнов. — Если можно, восстановите нарушенное, кхм…

— Второй центр я вам приоткрыл. А с остальным надо возиться. И, желательно, не здесь. Тут вы — царь и Бог, а это вам же и мешает.

— Кхм! Коля здесь лечил.

— Он лечил? Хм! Я же говорю, что я не лечу. Нет у меня квалификации врача. У меня другие методы воздействия на организм. Я его перенастраиваю.

— Но вы же вылечиваете⁉

— Это, извиняюсь, побочный эффект.

Я заранее «подстилал себе соломку», чтобы меня не обвинили, в последствии, в лекарстве, то есть — в занятии медицинской деятельностью.

— Какая разница⁈ — махнул рукой Смирнов. — Куда придти?

— У меня есть место. Я арендую в нашем доме. Приходите. Лучше сегодня. Сразу после работы. В девятнадцать часов вас устроит? Я всегда держу свободным первый час приёма для экстренных случаев.

— Вы ежедневно принимаете? — удивился Смирнов и посмотрел на меня настороженно. — И давно?

— Года два уже, — кивнул я головой своим мыслям, удивляясь, как быстро летит время. — Не ежедневно. Только по понедельникам. Вам повезло.

— Сколько берёте за сеанс?

— Я не беру. Люди сами дают.

— И сколько дают?

— По разному. От достатка.

— Хм! Разумный подход. Вы этим зарабатывали на жизнь до прихода в «Эксполис»?

Я покрутил головой, но своих способах заработка промолчал. Почему я о них должен кому-то рассказывать? Смирнов, не дождавшись развития темы, хмыкнул и мне показалось, одобрительно. Обычно руководители давят своим авторитетом и считают, что подчинённые на то и «подчинённые», чтобы подчиняться всему, что он ни прикажет. Но я не подчинялся. Я исполнял свои обязанности.

— Так зачем же вы согласились на наше предложение? Вы и в разумность проекта не верите.

— Верить — это понятие метафизическое. Я исполнитель. Это ваш проект. Он вам для чего-то нужен. Вы платите за его реализацию хорошую зарплату. И где нарушение логики?

— Хм! Логично! — улыбнулся Смирнов.

Честно говоря, я не собирался работать именно руководителем рыбного цеха, когда он станет функционировать. Наладить процесс, чтобы оно работало, — это да, а дальше…

— Ищите нам механика, Михаил Васильевич. Перевожу вас на должность директора.

— Есть, искать механика! Разрешите идти?

— Идите, но вы не сказали адрес, куда мне вечером…

— А-а-а… Семён Семёныч! — я стукнул себя по лбу. — Значит, решились? Сабанеева двадцать два шестой подъезд. Там увидите вывеску: «Целитель».

Глава 11

В июне девяносто второго года были введены импортные пошлины на автомобили в России: пятнадцать процентов таможенной стоимости с новых машин (до трёх лет) и двадцать пять процентов — для подержанных. Это ещё было «по-божески», но мы в поставках автомашин активизировались. Моя фраза: «Будет только хуже», произвела на моих соратников по автобизнесу неизгладимое впечатление.

Мы забили «свою» автостоянку под жвак и запустили слух о повышении таможенных пошлин в следующем году. Машины разбирали, как свежие пирожки и мы значительно «поднялись». Платили в милиции не очень, СОБР и управление по организованной преступности знали, что наша автостоянка не «бандитская», а «красная» и охотно иногда подрабатывали на ней сторожами. Однако хватило несколько раз провести показательные «маски шоу» с заварачиванием «ласт» и доставкой на «Тормозную», и от нашей стоянки отстали. Поэтому мы вызывали ребят тогда, когда приходил особо ценный груз. А так, другие автостоянки по ночам «бомбили» регулярно. Может быть те, кто её «крышевал» и «бомбили».

У нас пока всё шло на удивление гладко, а я помнил классическую фразу про несчастные случаи на стройке: «Были? Нет! Будут!» и ждал, ждал, ждал. А они всё не случались и не случались. Даже как-то обидно было. Я в напряжении, а торпеды мимо и мимо…

Однако, пришлось вписаться за одиннадцатилетнего сына и слегка надавать затрещин одному шестнадцатилетнему балбесу. Совсем слегка. Но он «подтянул» старшую братву, самбист оказался — и они ничего не придумали лучше, чем забрать у сына простенькие часы «Касио», плейер «Саньё» с наушниками и «поставили» моего пацана «на бабки».

Пришлось идти на «тормозную» и писать заявление о вымогательстве.

На «стрелку» решили идти вдвоём. Ребята там были взрослые, если что, получу пару оплеух, на среднюю тяжесть, вот тебе и живая статья, а не «попытка вымогательства». Не сына же подставлять? А меня они бить не постесняются. А я даже сопротивляться не буду. Так сыну всё и объяснил, чтобы не подумал, что батя «зассал». Сын у меня разумный, сразу всё понял.

— Главное, — ты сам не подставься. Не вздумай меня защищать. Даже если там будет оружие. Нож, например. Это ещё и лучше. Ты не бойся. Папа увернётся. Порежут немного, — это даже хорошо. Им больше дадут.

Сын хоть и верил мне, но слушал со страхом. Можно было бы самому поехать на стрелку и их там всех отбуцкать, но ведь могло прилететь и «бумерангом». Сейчас писали друг на друга и те, кого «грузили» и те, кто «грузил» если его прижимали. Никаких понятий, мля.

— Ух ты, какая тачка!

— Слышь, братва, какую нам тачку подогнали!

Так отреагировали ребятки, увидев моего сына, вылезающего с заднего сидения зелёно-перламутровой «Глории». Однако, показав сына, я запер его в машине, а ключи положил во внутренний карман.

— Э-э! Ты, дядя, ключи-то не прячь!

— И паренёк пусть выходит.

— Он нам бабки привёз?

— Я за него отвечу, — сказал я. — И бабки я привёз. Только хотелось бы понять, за что вы с него требуете деньги?

— Как за что? — выступил вперёд парень килограммов под сотню. — Это ты его батя? Ты же побил нашего парня? Вот за это!

— Во-первых я не бил вашего парня, а наказал, потрепав за ухо, за то, что он сломал сыну игрушку и избил его. Ему ведь шестнадцать лет, а сыну одиннадцать. Чувствуете разницу? Или нет? Как взрослые наказывают, детей, так и я вразумил и научил, что так делать нельзя.

— А он сказал, что ты ему печень пробил. У меня, если что,