Японская война 1904. Книга 6 - Антон Дмитриевич Емельянов

class="p1">— Не нужно, — Столыпин сжал челюсти с такой силой, что я как будто услышал скрип зубов. — Пусть лучше Семен с Николаем расскажут вам то же самое, что рассказали мне. И да, я разрешил им общаться по-простому, так что не в обиде на некоторые выражения.

— Он в обиде, но держится. Кремень, — Буденный показал подхваченный у меня жест с большим пальцем.

— Семен Михайлович, — я взглядом остановил продолжение шуточной темы, — давайте к делу. Что вы тут уже успели наговорить?

— Ну, мы рассказали Петру Аркадьевичу про то, как отличаются Инкоу и Ляоян, как мы решили хоть что-то сделать с местными бандитами, которые даже не прячутся. Ну, а потом уже про наши армейские дела — как брали врага, как вязали, как бы уходили, если бы тот жандарм пошел до конца.

Я повернулся к Столыпину и начал ждать продолжения уже от него. Пока от Семена я ничего нового или неожиданного не услышал.

— Я сам не был в Инкоу, — продолжил будущий министр, — но туда заезжал мой друг, Дмитрий Борисович, и ваш город его тоже поразил. Это и строгость Санкт-Петербурга, и одновременно естественная свежесть улочек с вековой историей. Это и кварталы заводов, и места для людей. Есть рестораны, театры, клубы по самым разным наукам — и все это сделано для каждого жителя города. Даже для детей! Чтобы они могли учиться, отдыхать, заниматься спортом — словно это город, где к нам заглянуло будущее. Да, в конце концов, вы разделили улицы на машинную часть и пешеходную, и теперь не нужно тратить часы, чтобы проехать всего пару километров.

— Спасибо, — ответил я, пока еще не понимая, как все это могло повлиять на отношение Столыпина ко мне. А оно ведь точно изменилось.

— Сам по себе красивый город меня бы не впечатлил, — Петр Аркадьевич не заставил себя ждать с продолжением. — Утаить деньги от метрополии — это совсем не ново, как и сделать местечковое чудо, которое моментально обратится в фата-моргану, стоит только копнуть поглубже. Но я копнул! Ваши контракты, договора аренды… Все сделано предельно открыто, при этом никаких якобы копеечных сумм, как некоторые любят. Вы везде платите честные деньги, а с продуктов, что идут в армию из Китая, и вовсе ничего не берете. Скажу откровенно, я искал, кем бы вас заменить, но ни один торговец не смог предложить цену лучше. Больше, с половиной мне в карман — это каждый второй, но вот лучше — нет.

— И вы отказались?

— Родиной не торгую, — словно само собой вырвалось у Столыпина, и дальше тот продолжил уже спокойнее. — Также проверка выявила, что вы тратите на каждый объект больше, чем он приносит. Кстати, зачем?

Тяжелый пристальный взгляд уперся мне чуть выше переносицы.

— Я называю это инвестициями. То, что мы получаем сейчас — это крошечная часть от того, что может на самом деле дать эта земля. Но чтобы не упустить эту главную ценность, нужно честно вести свои дела. Тратить на людей, и они вернут все сторицей.

— Вами довольны маньчжуры, соседи из большого Китая стоят в очередь, чтобы оказаться в рядах ваших партнеров, корейцы — тоже. И единственные, кто вас терпеть не может — это наши родные чиновники, чьей жизни и песне вы так безжалостно наступили на горло.

— А вы в этом противостоянии готовы поддержать их или меня? — спросил я в лоб.

— Пока вы тратите и вкладываете свои капиталы в Россию, я буду за вас, — просто ответил Столыпин. — И, право слово, удивительно, что понять я это смог из-за сущей случайности, — он кивнул на Буденного и Славского. — Отчеты — это одно, а вот простые люди, которые говорят, что думают — это совсем другое.

— Значит, заканчиваем войну? — я протянул Столыпину ладонь.

— Заканчиваем, но… — тот не спешил отвечать. — Вам придется вложиться не только в свои города и фактории, но и в целом в регион. Обсудим еще, что конкретно это будет, но ваши предприятия и ваши люди смогут стать ядром, вокруг которого я смогу менять этот край.

В принципе, ничего не имею против административной поддержки… Я кивнул, и вот теперь наши руки все-таки сжали друг друга. Крепко. Конечно, здесь и сейчас это приведет к дополнительным тратам, но мне фактически предложили построить свою торговую сеть по всей Маньчжурии. И даже не важно, какие товары я буду по ней пускать, в любом случае уже скоро минус превратится в плюс.

Я так погрузился в свои мысли, что чуть не пропустил, как Столыпин продолжил.

— Что же касается пленных, я правильно понимаю, вы рассчитываете, что они и после войны останутся на ваших предприятиях?

— Все верно, — я напрягся.

— Тогда вам нужно придумать что-то еще кроме обещаний земли и работы, — Столыпин смог удивить. — Пока я задерживал ваши эшелоны, то тоже с ними пообщался и… Минимум две трети сразу же вернутся в Японию, как только им представится такая возможность.

— Там голод, а еще нет тех самых работы и земли — а мы даем им шанс жить, а не выживать, — возразил за меня Огинский.

— Алексей Николаевич, — кивнул ему Столыпин, — вы сейчас упомянули очень важные вещи, но… Чтобы понять, что они нужны, этим людям необходим определенный уровень осознанности. А большая часть пленных — это вчерашние крестьяне, которых прогнали через несколько школьных классов, где им вбивали в головы всего пару очень простых истин. Япония — это центр мира, а они — лучше, чем вы. И как после такого им оставаться среди тех, кто для них не более чем варвар?

Очень интересный вопрос и очень интересная проблема. Я почему-то с высоты 21 века решил, что честного с запасом предложения хватит, чтобы сохранить наших пленников. Но в то же время похожий подход не сработал даже со 2-м Сибирским. Я обещал землю, мне даже поверили, но это просто не смогло остановить страхи солдат, что чуть не привело к бунту… А вот что остановило, так это идея. Защита добытого в бою, поддержка товарищей, великое дело, что останется в веках.

Идея — вот что сработало тогда, и вот что мне нужно было срочно придумать для наших японцев. Причем идея, которая сможет сработать очень быстро: за считанные недели, иначе,