Адвокат вольного города 7 - Тимофей Кулабухов

двадцать после взлёта. По моим ощущениям, до столицы пара тысяч километров и это если по прямой летать. То есть скорость эта хреновина дала почти две тысячи километров в час.

Против моего самолётика, который летает сто-сто пятьдесят в час, что неплохо для эпохи, эта металлическая стрекоза — настоящий болид.

Ну, на то он и царь, а я так, погулять вышел. Впрочем, мы тоже гордость имеем.

— А меня обратно отвезут? — робко спросил я Баранова.

— Если потребуется, — простодушно ответил полковник и было опять непонятно, это такой военно-политический юмор или мне и правда может не потребоваться транспортировка. Не, ну а чего, какая разница, где хоронить?

Трансфер к императору был на уровне.

Приземлилась стрекоза на лётном поле где-то внутри Москвы, из салона вышел только я и Баранов. Не успел я размять затёкшие конечности, как на поле уже примчался короткий и явно бронированный автомобиль с наглухо затемнёнными стеклами.

Водитель, бородатый кавказец с погонами армейского майора стартовал в ту же секунду, когда я захлопнул за собой дверь.

Полковник на переднем пассажирском сидении, я позади. Насладиться красотами столицы мне никто не дал, автомобиль нёсся как сумасшедший, я пару раз даже ждал, что мы разобьёмся ко всем херам, но водила был настоящий асом, игнорирующим правила дорожного движения и морщась от досадной помехи в виде других автомобилей.

Мы были во дворце через сорок минут, причём въехали с какого-то второстепенного входа, проехав по дорожке между кустов и газонов.

Баранов резвым атлетом выскочил и жестом велел мне поспешать.

По дороге нас трижды остановила охрана, Баранов показывал документы на себя и, внезапно, на меня, его и меня досматривали и проверяли какими-то артефактами. Он воспринимал досмотры как само собой разумеющееся, так что я подстраивался под него и тоже давал себя проверять.

При этом перемещались мы по лабиринтам коридоров и лестниц довольно быстро.

Только когда он посадил меня в большущей и давящей своим интерьером приёмной, он успокоился, дошёл до солидной немолодой женщины-секретаря, что-то ей проговорил, она еле заметно кивнула.

Да. Ждать пришлось долго, я даже выяснил, что у приемной есть собственный туалет, большой, аскетичный и чистый, как операционная, сверкающей белым фаянсом и светлым полированным камнем.

Привез меня Баранов в «без пятнадцати девять» (наверное, у Кустового и столицы разные часовые пояса), а принял меня император «без пяти четыре по полудни».

Сам Баранов куда-то благополучно испарился, оставив меня одного.

— Барон Филинов, — громогласно провозгласила женщина секретарь. Я вздрогнул. В приёмной за это время появлялись и пропадали люди, сам правитель земель русских мимо меня не проходил. Значит у него свой вход. Четверых он принял до меня. Две делегации секретарь вежливо по форме, но весьма жёстко по смыслу послала лесом и полем. Последние два часа я сидел один.

Не сказать, чтобы я провёл это время впустую. В первый же час я попросил у секретаря бумагу и ручку и мне всё это было предоставлено.

Я подготовил «челобитную», который ввиду наличия громадного запаса времени, переписал уже четырежды.

Последние два часа, не считая секретаря в приёмной, я был один. Я рассмотрел все элементы интерьера, и горько пожалел, что не притащил с собой фотоаппарат.

Секретарь, надо сказать, за всё это время не выходила и вообще не показывала никакого беспокойства, не смотрела на меня волком и не пыталась со мной поговорить.

Поэтому, когда мне, одинокому в роскоши приёмной, почти всё время молчавшая секратерь, пророкотала мою фамилию, я для начала вздрогнул всем телом.

Она еле заметно улыбнулась и показала мне взглядом на дверь в «ЕГО» кабинет. Потратив пару секунд на то, чтобы поправить костюм и причёску, решительно шагнул. Дверь, как я уже убедился, открывалась сама, видимо перед тем, кому разрешено войти.

…Император Российской империи Кречет Пётр Алексеевич, один из топов этого мира и эпохи сидел за громадным золочёным столом и что-то сосредоточенно писал.

Бесшумно, насколько я был на такое способен, прошёл по ковру и встал напротив его стола и принялся молча стоять.

— Филинов, — он поднял голову и положил ручку.

— Да, Пётр Алексеевич! Я! — не знаю как положено в моем случае обращаться к императору, вариантов была масса, а заранее мне никто совет по этому поводу не дал.

Кречет вышел из-за стола и подал мне руку, пожал крепким сухим рукопожатием, жестом указав на небольшой столик у панорамного окна, выходящего во двор с прудом, где три лебедя целенаправленно уплывали от четвёртого.

Так он усадил меня, напротив, и целых полминуты просто внимательно меня рассматривал. Я тоже его рассматривал и даже почувствовал, что смотрю настолько внимательно что, быть может, даже смогу сотворить его иллюзию. Впрочем, шутить подобным образом мне показалось опасным, примерно, как играть в футбол на минном поле.

— Итак, Аркадий, Вашими трудами некто каган Юба принял конституцию и провозгласил меня автономным государством. Далее его государство в Вашем лице основало посольство в Кустовом. Построили посольство?

— В процессе, землю оформляем, всё такое. Скоро будет.

— Сроки? — вежливо, но твёрдо спросил император, хотя, казалось бы, какая ему разница? Кажется, он просто испытывает меня.

— С учётом набора персонала, два месяца.

— Хорошо, — легко согласился он. — И Вы же министр иностранных дела этой маленькой конституционной монархии? Вообще, Аркадий, Вы не находите что идея конституционной монархии опасна?

— Нет, — нахмурился я. — Не нахожу. Нормальная идея. Она ведь против распространённых слухов призвана не ограничить власть монарха, а формализовать. Например, есть договорённость между соседями, сделка, но на словах. А я, как юрист, превращаю это в письменный документ. Тут тот же принцип, это не деградация существующего положения вещей, а закрепление на бумаге.

— То есть Ваш подход — нечто профессиональное?

— Да, — просто ответил я, поскольку это была правдой, если упускать из виду личные мотивы провести это всё с Юбой.

— А Вы, выйдя из состояния простого юриста в статус дипломата, понимаете, что начали менять баланс сил в регионе?

— Так точно, понимаю.

— Независимо от того, что мне тут эти умники понаписали, — он похлопал по стопке документов, в заглавье первого из которых было «докладная записка о конституционном инциденте». — Какая у Вас была причина, идеология, если угодно, это всё сделать?

Сглотнул. Наверное, Баранов не совсем шутил про то, что результаты разговора с императором могут быть разные.

— Начнём с двух отправных точек.

— Начнём, — подбодрил меня Кречет.