Псы Господни - Олег Велесов

Намёк был услышан и понят.

— Больше я с ней встречаться не буду.

После обеда Гуго запряг в повозку Лобастого, загрузил две больших бочки и отправился к источнику на улице Руисле. Обычно он делал это один, но после известных событий поодиночке мы старались далеко от дома не отходить. Я велел Щенку закрыть ворота, а сам последовал за сержантом.

Без меча из дома я больше не выходил. С ним было сподручней, а клевец не мешало бы поменять на полэкс. Этот тип вооружения постепенно входил в моду, и продиктована она была необходимостью. Рыцарские доспехи становились более совершенными, пробить их привычным оружием не представлялось возможным, поэтому потребовалось что-то более практичное. На мой взгляд, полэкс наиболее удобный вариант. Он словно специально создан для ближнего боя, позволяет держать противника на расстоянии и при определённом везении даёт хорошую возможность нанести человеку в латах непоправимый урон, а уж в кольчуге или стёганке, которыми пользовалась большая часть пехоты, тем паче. На турнирах реконструкторов полэкс проходил отдельной дисциплиной, бои вызывали хороший зрительский отклик, и мы в своём клубе начинали уделять этому оружию серьёзное внимание.

Догнав Гуго, я пошёл рядом. Дорога была не загружена, и мы двигались по центру. Я заглядывался на вывески, на ремесленников, творивших своё маленькое ремесло возле раскрытых дверей. Оконные ставни были откинуты и на них как на прилавках лежал товар: ножницы, нитки, специи, свежий хлеб, соль, крупы. Тут же портной снимал мерку, на вешалках вдоль фасада висело готовое платье, шоссы, плащи. Удобно — и мастерская, и магазин в одном месте. Тут же продавец мыла жонглировал своим товаром, привлекая внимание не только покупателей, но и охочий до развлечений народ. Нам пришлось протискиваться сквозь толпу зрителей.

Из глубины квартала доносилось пиликанье смычкового подобия скрипки, ему подыгрывал сонм труб, бубнов и свиристелей. Если память мне не изменяет, где-то там располагался цех мастеров музыкальных инструментов. Вывески, указывающей к ним путь, не было, но любой желающий мог найти цех по звукам.

— У твоей жены, — я искоса глянул на Гуго, — язык что помело.

— Есть такое, господин, — согласился сержант. — Она всегда любила поговорить, и уж точно никогда не умела хранить тайны, — он усмехнулся. — Особенно чужие. Никогда мне это не нравилось.

— Зачем тогда женился на ней?

— Давно было, не помню. Наверное, любил.

Я похлопал Лобастого по холке. Мул всхрапнул и благодарно закивал головой.

— Сколько тебе лет, Гуго?

— Много, господин, может быть, пятьдесят. Когда вы родились, я уже был сержантом вашего отца. Я помню, как он впервые взял вас на руки и поднял навстречу восходящему солнцу. Вы дрыгали ножками и кричали…

— Что кричал?

— А-а-а-а-а-а-а! — Гуго улыбнулся. — Это был бесконечный крик, и что он означал, не знает никто, кроме вас.

— А твой сын, Гуго? Что с ним?

— Ему было четырнадцать, когда ваш отец взял его в услужение. Сначала пажом, потом оруженосцем. А потом, после Азенкура… Он выжил, как и мы, но не захотел возвращаться домой, решил попытать счастья во Фландрии. С тех пор я ничего о нём не слышал. Наверное, сгинул в болотах Брабанта или лесах Эно.

— А другие дети?

— Всех забрал Господь в младенчестве.

Он произнёс это абсолютно равнодушным тоном, как будто говорил о чём-то преходящем. Вот оно пришло, а вот ушло — и забыл, и всему есть логичное оправдание: Господь забрал…

Мы добрались до источника. Он был огорожен барьером из тёсаного камня. Тут же стоял мелкий служка из канцелярии городского прево и собирал налог за право пользования водой. Цена была одинакова для всех независимо от тары — одно денье. Плата символическая, но многие предпочитали брать воду в реке за городской стеной. Вряд ли она была лучше, но точно бесплатной.

Выстояв недлинную очередь, мы залили бочки под самый верх и развернулись к дому. Приближаясь к казармам городской стражи, я приметил паренька. Тот сидел на куче мусора, словно стервятник на туше дохлого тигра, и смотрел на нас. Когда мы прошли мимо, он выждал немного, встал и двинулся следом. Я сделал вид, что поправляю упряжь, и глянул из-под руки назад. Парень продолжал идти за нами прогулочным шагом. Остановился у прилавка с горшками, постоял и пошагал дальше. Судя по драной одёжке, он относился к низшим слоям общества, нищий или мелкий воришка, вполне возможно, что человек Жировика. Тот же обещал найти меня и грохнуть.

— Гуго, у нас на хвосте кусок навоза болтается. Я поотстану, стряхну его.

— Понял, господин, удачи.

Возле следующего проулка я пригнулся и резко шагнул в сторону. Встал за углом, прижался к стене. Преследователь моё действие проморгал, и когда появился перед проулком, я схватил его за руку и втянул внутрь. На мгновенье он растерялся, но тут же принял стойку, в руке блеснул стилет. Я предполагал только поговорить, может, припугнуть, и первую атаку благополучно прозевал. Парень прыгнул, направляя стилет мне в живот. Спасла реакция. В клубе на тренировках мы постоянно отрабатывали увороты, доводя их до уровня рефлексов. Вот и сейчас совершенно бездумно я шагнул вправо, перехватил вооружённую руку за запястье и вывернул её. Одновременно ударил кулаком в печень. Парень хрюкнул, разжал пальцы, роняя стилет, и червяком заёрзал у меня под ногами.

— Ты чё так… чё так… сильно… — захныкал он.

Удар действительно получился чересчур сильный, не рассчитал, однако извиняться не стал. Сам виноват.

Я подобрал стилет. Не мой. Слишком простенький: деревянная рукоять, наложенная на стальной стержень и обмотанная кожаной лентой. Такому цена в базарный день три копейки, даже стыдно брать в качестве трофея. Я отбросил стилет в сточную канаву, нагнулся, сорвал с пояса парня сумку. Тоже ничего особенного: сложенный на две трети и сшитый кусок кожи, из оставшейся трети сделали клапан. Внутри ничего, кроме кривого гвоздя и наконечника стрелы нет. Наконечник я забрал, вещь нужная, остальное отправил вслед за стилетом. Парень уже отошёл от шока и поглядывал за моими действиями со страхом.

— Слышь, эй… Выбрасывать-то зачем? Или ты меня того… Не надо, слышь? У меня жена на сносях, одна с голодухи сдохнет.

— А ты меня сейчас не того собирался?

— Да я просто… Защищался. Думал, ты дневной сборщик.

— Поэтому шёл за мной от казарм?

В проулок завернули две женщины, молча обошли нас и двинулись