Инженер Петра Великого – 11 - Виктор Гросов

— мусор, годный для растопки. Для легата, чья персона и чьи документы считались священными, это публичное унижение.

Легат стоял, беззвучно открывая и закрывая рот. Лицо его налилось багровым, потом пошло пятнами. Он задыхался от ярости и бессилия. Хотел что-то крикнуть, но из горла вырвался лишь какой-то сдавленный, петушиный клекот. Оглянувшись на других послов в поисках поддержки, он встретил только отведенные в сторону взгляды.

Екатерина, не удостоив его даже мимолетным взором, повернулась к застывшим музыкантам.

— Музыку! — ее голос прозвучал громко и властно. — Ассамблея продолжается!

Оркестр, очнувшись, нестройно, фальшиво, но с отчаянным рвением заиграл. И этот жалкий, неуверенный звук стал гимном новой реальности, в которой Империя только что объявила войну половине мира.

Не прошло и часа, как последний испуганный гость покинул дворец, а униженного легата взяли под вежливый и плотный караул гвардейцев. В Малом кабинете собрался совет. Ассамблея кончилась — началась война. Воздух, пахнувший духами и вином, теперь стал, как пороховая гарь.

Заняв место во главе стола — не по желанию, но по долгу, — Алексей оглядел собравшихся. Яков Брюс раскладывал на столе карты. Похожий на старого, дремлющего филина, в кресле сидел князь-кесарь Ромодановский, но за этой дремой скрывался острый, как бритва, ум. Нервно теребя бороду, переминался Борис Морозов, глава купеческого клана. Рядом с ним застыли несколько старых генералов, растерянно моргавших в нервном мерцании свечей.

И Екатерина. Она сидела чуть в стороне, отрешенная от споров. Ее руки, безвольно лежавшие на коленях, то сжимались в кулаки, то бессильно разжимались. Ее взгляд был устремлен в никуда — за тысячи верст. Вдруг она подняла глаза на Алексея.

— С ним… с Государем… есть вести? — голос ее был полон боли.

— Последние донесения — из Франции, — мягко ответил Алексей, встречая ее взгляд. — У них все в порядке. Они в безопасности, у союзников.

Екатерина глубоко вздохнула.

— Итак, господа, — Алексей повысил голос, привлекая всеобщее внимание. — Произошедшее всем ясно. Нам объявили войну. Не одно государство, а вся католическая Европа. Яков Вилимович, прошу к карте. Обрисуйте положение дел.

Брюс поднялся.

— Угроза велика. Однако не сиюминутна. Мы должны исходить из того, что знаем. Тяжелый палец Брюса лег на Париж. — Государь во Франции. Людовик — наш союзник. Он стар, и двор его кишит интриганами, тем не менее он не пустит свою армию на нас. А она у него не малая. Кто ж из соседей отправит на нас войско, если франк под боком моет воспользоваться моментом и ударить? Посему прямого, большого удара с запада можно не опасаться. Пока.

Ноготь чертит барьер вдоль побережья Балтики.

— Север. Англичане. Их флот, без сомнения, попытается запереть нас. Но, — Брюс позволил себе слабую улыбку, — я бы не советовал их капитанам соваться в Финский залив. Кронштадтские батареи и… сюрпризы, оставленные генералом Смирновым под водой, заставят их крепко задуматься, прежде чем совать нос в Маркизову лужу. Петербург в безопасности. Хотя мы не знаем, не нашли ли англичане противоядия.

Палец резко сместился на юг, в Стамбул.

— Турки. И вот здесь, господа, самое любопытное. Наш вчерашний враг сегодня может стать нашей единственной надеждой. Договор Смирнова для султана сейчас выгоднее, чем сомнительная война в союзе с европейцами. Верить на слово, впрочем, нельзя. Необходимо немедленно отправить в Стамбул посла. С золотом и заверениями в вечной дружбе.

Старые генералы недовольно закряхтели. Союз с басурманами…

Дверь кабинета распахнулась без стука, и в комнату, шатаясь, ввалился гвардейский капитан. За ним, поддерживая под руки, гвардейцы ввели человека, покрытого дорожной грязью и запекшейся кровью.

— Царевич! — выдохнул капитан. — Гонец из Чернигова! Едва прорвался!

Гонца усадили на стул. Он жадно осушил поднесенный ему стакан воды.

— Ваше высочество… — прохрипел он. — Измена… Гетман Мазепа… переметнулся. Открыл полякам дорогу. Его казаки вместе с ляхами жгут все… вырезают гарнизоны… Войско идет на Киев…

Дремавший Ромодановский открыл свои тяжелые веки. Его цепкий взгляд впился в гонца.

— Сколько их?

— Не счесть, ваше сиятельство… Тысяч тридцать, а то и больше…

Удар нанесли именно там, где они и ждали. Через Польшу. И ворота для этого удара распахнул тот, кому отец доверял больше всего. Злая, бессильная ярость обожгла царевича изнутри, и в памяти всплыли давние разговоры в Игнатовском. Сколько раз Учитель предупреждал: «Не верь ему, Государь. У этого старика душа кривая, как турецкая сабля». Но отец не слушал.

— Итак, вывод, — Алексей поднял голову. — Прямой угрозы столице пока нет. Наш флот и армия на западе, хоть и немногочисленны, скованы врагом. Главная задача — любой ценой сдержать удар возле Киева. Не дать им прорваться вглубь страны. Мы должны выиграть время, чтобы Государь смог вернуться.

Он замолчал, обводя всех тяжелым взглядом. В наступившей тишине он видел, как все смотрят на него, мальчишку, на чьи плечи только что взвалилась вся тяжесть огромной, воюющей Империи. Однако в их взглядах он прочел напряженное ожидание, они ждали приказа.

Поднявшись, Алексей заставил себя сделать глубокий, медленный вдох, и в этом вздохе растворились последние остатки мальчишеского страха. Легкая дрожь в руках, которую, он надеялся, скрывал полумрак кабинета, унялась. Перед ними стоял Наместник.

— Итак, господа, — голос, который он ожидал услышать срывающимся, прозвучал на удивление твердо и ровно, — поступим следующим образом.

Обращаясь к подчиненным, поочередно заглядывая в глаза каждому из присутствующих, он начал раздавать приказы.

— Генерал Голицын! — старик, еще вчера смотревший на него свысока, инстинктивно выпрямился, подбирая отвисшую челюсть. — Семеновский и Преображенский полки — под ружье. Немедленно. Через час чтобы выступили. Форсированным маршем на Смоленск. Задача — удержать город любой ценой. Вгрызайтесь в смоленскую землю, стройте редуты, но держите. Ингерманландский и Астраханский полки — на юг, на Киев и Чернигов. Мы должны заткнуть дыры в границе, создать стену, об которую они обломают зубы.

— Слушаюсь, Ваше Высочество, — четко, по-военному, ответил старый генерал, в его тоне впервые прозвучало уважение.

— Борис Алексеевич! — Алексей повернулся к Морозову. Купец замер, его рука застыла на полпути к бороде. — Война — это деньги. И железо. Казна не бездонная, мы это знаем. Все расходы по переброске и снабжению войск — на «Общей Компанейской Казне». Однако этого мало. Наша армия — голая. Игнатовский завод работает на пределе, он не справится с таким заказом. Нам нужен патронный и пороховой завод. Срочно. «Казна» профинансирует строительство, в обмен на долю в будущих прибылях. Вы, как главный акционер, возьметесь за организацию? Ваши люди знают, как это делать быстро и без лишнего воровства.

— Сделаем, царевич, — Морозов коротко, по-деловому поклонился. — Все сделаем. Место под Новгородом уже присмотрено, люди есть.