Чужой среди своих - Василий Сергеевич Панфилов

— Ну, было дело, — согласился отец, явно не соображая, чего же от него хочет супруга.

— Во-от… — загадочно протянула мать и замолчала.

— Да не тяни ты, Люд… ты ж знаешь, я в этих ваших бабских делах ни черта не понимаю!

— Эх, Ваня… — вздохнула мама, — Бегала, понимаешь? Недавно ещё! А вчера аж вскинулась! Вот ещё, говорит, а не жених! Понимаешь?

— Ну… — неуверенно отозвался отец, — у вас, женщин, вечно семь пятниц на неделе!

— Да ничего ты… — раздражённо отозвалась мама, судя по звуку, севшая на кровати, — Света, это так… а на карьере что было, знаешь?

— Ну, так… в общих чертах, — туманно отозвался отец.

— В общих… — фыркнула мама, — О сыне, и в общих! Нет, это что-то…

— Колька этот, сучёныш мелкий… — выдохнула она, — такое… такое говорил, что если бы при мне — удавила бы! Дескать, порченый наш Мишка, и вообще…

— Я с его отцом поговорю, — мрачно пообещал родитель, и мне почему-то показалось, что при этих словах он очень многообещающе прищурился и сжал кулаки.

— Да уж поговори! — фыркнула мать, — Яблочко ведь от яблони… А этот, сучёныш…

Она заругалась на немецком, часто и запалено дыша от переполняющих эмоций.

— Да, поговори, — уже спокойней поговорила она.

— Так что там Колька? — напомнил отец.

— А, этот говнюк? Сперва локтем в висок… а?! Человек тебя, скотину, разнимать лезет, а ты руками размахиваешь! Ну кто ты после этого? Скотина как есть! Так ладно… нет бы повиниться — так мол и так, а он… Не было, говорит, такого! Мишка, он всегда порченый был!

— У нас за такое… — сдавленно сказал отец, не договаривая.

— Везде за такое! — парировала мать, — Да! Ты ж не дослушал… как всегда!

Глубоко вздохнув, отец отмолчался и снова зачиркал спичками, прикуривая очередную папиросу.

— Он же, сучёныш, — яростно дыша, продолжила мать, — потом ещё и этих, из Леспромхоза, подговорил! Он! Некому больше! Но Петрович юлит чего-то, руками разводит. Дескать, не докажешь… А чего доказывать-то?! Видели? Видели!

— Опять он что-то крутит, — мрачно констатировал отец, — не в первый раз.

— Да уж известно что, — ядовито отозвалась мама, — Умеет наш участковый и вашим и нашим потрафить, оставшись при своём интересе! А я ещё, дура…

— Ну так что? — поторопил отец.

— Вот вечно ты… — недовольно отозвалась мама, — Колька, сучёныш, он… ух, придавлю гадёныша!

— К делу давай, — перебил её отец.

— К делу… Да Колька это, скотина, ещё полбеды! Ты б с его отцом поговорил, я бы… Да тоже нашла бы, что сказать.

— Хм… — хмыкнул родитель, — Мишка, как оклемается, тоже аргументы найдёт! Он среди сверстников…

— Да вечно у тебя всё кулаками! — перебила его мать.

— Не скажи! — не согласился батя, — Крепкий кулак при нашей жизни — не последнее дело! Даже если и драться не будешь, но уверенность, она откуда берётся? То-то… не последнее дело! А уж если и окружающие в курсе, что за тобой при случае не заржавеет, то совсем иначе вести начинают! Хм… аккуратней.

— Да поняла уже, поняла… — едва отозвалась мама, — но ты меня вообще слушать собираешься?

— Говори, — вздохнул тот, — слушаю.

— Вот спасибо… Да, самого Кольку приструнить несложно. Хоть с отцом, хоть…

Она многозначительно замолчала, по-видимому, надеясь на вопросы, но и отец молчал.

— Чурбан бесчувственный! — выдала она, дополнив несколькими ругательствами на немецком.

— Сама такого выбирала, — едва слышно хохотнул отец.

— Да уж… Ладно! Сам Колька — не проблема, а вот как ребята на это отреагировали…

— А-а… выдохнул отец, — Света!

— Дошло наконец-то, — устало прокомментировала мать, — Понял? Если девка, которая планы строила на Мишку, теперь нос воротит, то остальные как же?

— Та-ак… — протянул отец, — а одноклассники?

— Не сильно лучше, — с горечью ответила мама, — Ванька Литвиненко, да Лёха, они не отвернулись, а остальные — кто как… Травить, может, и не будут — школа не даст, но и жизни ему не будет. Нормальной уж точно! Наособицу теперь Миша.

— Та-ак… — протянул отец, — и что ты предлагаешь?

— Да уезжать же! — выдохнула она, — Уезжать! Всю жизнь, считай, в ссылке провела…

— Люд, ну ты же знаешь… — виновато отозвался отец.

— Да знаю, знаю! Но ладно раньше… а сейчас-то? Одичали вконец! Но мы-то ладно, а Миша? Школа в Посёлке — сам знаешь…

— Да уж понимаю, — мрачно ответил тот, закуривая очередную папиросу.

— В следующем году всё равно уезжать договаривались, так ведь?

— Ну… — протянул батя.

— Чего?! — опять слышу ругательства на немецком, — Да что ж это такое…

— Не, Люд… я думал, может Мишка в техникум захочет? Нам-то тогда зачем? Ну ты же знаешь, мне нельзя…

— Захочет! Конечно захочет, если ты ему выбора не оставишь! — еле слышным шёпотом взвилась мама, — Мальчик, при таких-то учителях, в районе призы на олимпиадах берёт, а ему — техникум! Зачем? Чтобы потом этим… гегемоном быть?

— Ну, я вот неплохо получаю…

— Я, да я! — перебила его супруга, — У тебя что, большой выбор после лагерей был? Мишу-то за что хочешь выбора лишить? Тем более, если эпилепсия, то какие там станки и механизмы?! Ты что, смерти его хочешь?!

— Да с эпилепсией на такие специальности и не пустят… — ответил отец, — А-а… да, действительно.

— А я о чём?! — горячо откликнулась мама, — Уезжать! Уезжать надо! Да не в очередную дыру, а в нормальный город! Нормальный, понимаешь? Не райцентр этот чёртов, а…

— В Москву, — не выдержал отец, — так?

— А хоть бы и так! — парировала мать, — Погоди, погоди… не перебивай! Я помню, что у тебя запрет жить в столице.

— Не только там, — мрачно отозвался батя.

— Да помню! Ну так и времени сколько прошло? Ты ж говорил, что у тебя знакомые там… так неужели не помогут? Чёрт те кого реабилитируют, а тебя…

— Ну ты же знаешь, Люд… — начал было отец.

— Знаю! Но ты попробуй! Отпуска у тебя накопилось чёрт те сколько, всё равно никуда, считай, не ездим! Так возьми, и съезди в Москву, навести знакомых и родных! Что мы теряем?

— А… в самом деле, — согласился отец, — школы там и в самом деле получше, да и вообще — возможности!

Проснулся с утра, и понял, что мне — надо, и так срочно, что ещё чуть, и будет постыдная авария! Грибочки на клапан поддавливают…

Сидя на топчане, суетливо надел брюки, и, не надевая носки, поскакал к порогу по стылому, недавно крашеному полу. Сунул босые ноги в старые галоши, которые мы используем, если нужно ненадолго выскочить во двор, даже не накидывая куртку поверху, и вперёд, к заветной цели!

Сжав ягодичные мышцы, семенящей походкой спешу к заветной будочке, и меня не пугают ни запахи,