Буканьер - Геннадий Борчанинов

меня остановить или выяснить, куда я иду, даже несмотря на мой оборванный вид. Вскоре я вышел к ручью, где на берегу даже оказалась удобная вытоптанная поляна, как раз у небольшого водопада, из которого, наверное, здесь таскали воду.

Первым делом я вдоволь напился и умылся. Затем я достал трофейный нож, ещё раз проверил остроту. Хотелось, наконец, сбрить все эти заросли на лице и голове, а жилеттов с тройным лезвием сюда, к сожалению, не завезли.

Спустя долгие полчаса, показавшиеся мне вечностью, я покончил с бородой и усами, только чудом не вскрыв себе глотку. Мелкие порезы саднило, но я был рад, что расстался ещё с одной меткой раба. На бритьё головы у меня не хватило сил и терпения, так что мне пришлось пока оставить длинные выгоревшие патлы. Зато в ручье теперь отражалось моё лицо, то, к которому я привык, хоть и сильно исхудавшее. Раньше я терпеть не мог бороду и никогда её не носил. Без неё я словно сбросил десяток лет, не только внешне, но и по своему ощущению.

Ещё раз умывшись и смыв кровь с лица, я медленно пошёл назад, наслаждаясь бездельем, хоть и знал, что мой характер не даст мне долго им наслаждаться. Я и на Гаити-то поехал лишь потому, что устал прогревать бока на пляже, поглощая коктейли. Сперва посмотрел на достопримечательности Доминиканы, а потом рванул на Гаити, и лучше бы я остался валяться на пляже.

И к костру я вернулся, кажется, как раз вовремя. Рядом с Мувангой и Обонгой стояли три каких-то незнакомца, и до меня донёсся обрывок разговора.

— Эй, черномазые! Почему прохлаждаетесь?! Живо за работу! — требовал от испуганных негров какой-то заросший мужик в широкополой шляпе.

Через плечо у него была переброшена перевязь с тремя пистолями, прямо на голое тело, парусиновые шаровары были подпоясаны широким ремнём, на котором покоился тесак в ножнах.

Двое других стояли, опираясь на странного вида копья, похожие на рогатины для медвежьей охоты, но я сильно сомневался, что в здешних лесах водятся косолапые. Неподалёку за брошенную кость дрались несколько собак, по видимости, принадлежащих этой троице.

Муванга и Обонга трусливо поглядывали по сторонам, не зная, что делать, и, когда Муванга увидел меня, его глаза засветились надеждой. Я закинул мушкет на плечо и быстрым шагом направился к ним.

Я ничего не имел против того, чтобы негры работали. Но когда я увидел, что какой-то левый мужик пытается напрячь наших негров, это меня здорово взбесило.

Глава 21

Моё появление заметили сразу же, и три пары хитрых глаз уставились на меня, как на какое-то недоразумение. Муванга с Обонгой же, наоборот, заметно приободрились, надеясь, что я смогу им помочь.

— Вы кто такие? И что вам нужно? — с ходу спросил я, приближаясь к ним.

Мужик в шляпе явно был в этой компании лидером, и поэтому я уставился на него тяжёлым недобрым взглядом, хотя вид у меня сейчас был не самый грозный.

— Это вы кто такие? — хмыкнул мужик.

Он, будто невзначай, положил руку на один из пистолей. Его дружки-буканьеры напряглись. Я, в свою очередь, перехватил мушкет поудобнее, чтобы можно было в одно мгновение взвести курок и пальнуть.

— Мы? Свободные люди, — произнёс я, не переставая буравить взглядом переносицу мужика.

— Это твои ниггеры? — спросил мужик.

Меня так и подмывало кивнуть, согласиться, и на корню пресечь весь конфликт. Буканьеры бы поняли, что полезли к чужой собственности, и отступили бы, но я не хотел врать ни им, ни самому себе. И уж тем более не хотел становиться рабовладельцем даже на словах.

— Нет. Это свободные ниггеры. Они со мной, — сказал я.

— Свободные ниггеры бывают либо дикими, либо дохлыми, — хмыкнул один из буканьеров с пикой в руках.

— Помолчи, Жак, — оборвал его мужик.

Он крепко задумался, почёсывая кончик носа заскорузлым ногтем.

— Давай так. Я куплю у тебя этих черномазых, — сказал он.

Я почувствовал, как из глубины души поднимается горячая злоба, сорвал мушкет с плеча, взвёл курок и нацелил на этого наглеца. Буканьеры даже не шелохнулись, разве что мужик нахмурился.

— Пошли прочь отсюда, — процедил я.

Жаль, что я не вполне владел французским матерным, иначе сказал бы слегка по-другому, но примерно с этим же смыслом.

— Ты хоть знаешь, кто я такой? — мужик лениво изогнул бровь, будто и не смотрел в чёрное дуло мушкета, способного одной пулей снести ему голову.

— Я это первым делом спросил. Ты не ответил, значит, ты — какой-то хер с горы, — сказал я. — Валите отсюда.

Краем глаза я увидел, что Муванга тожеподнял трофейный мушкет, неловко сжимая его под мышкой. Но курок был взведён, и негр в любой момент мог выстрелить. Все мушкеты у нас были заряжены.

— Ухади! — взвизгнул Муванга.

А его брат сидел, не осмеливаясь даже поднять взгляд. Вот Обонга бы запросто попал в новое рабство.

Буканьеры переглянулись.

— Вам ясно сказали. Уходите, — произнёс я.

Мужик зло прищурился, внимательно посмотрел мне в лицо, словно запоминая.

— Я тебя запомнил. И ты запомни. Франсуа де Валь не забывает и не прощает, — проскрипел мужик.

— Лучше на бумажке запиши, — ответил я.

Много я таких злопамятных видал. Лично я — не злопамятный. Я просто злой и у меня память хорошая.

Франсуа де Валь пару секунд поиграл желваками, глядя мне в глаза. Я отзеркалил его выражение лица, и через несколько мгновений он развернулся, буркнул что-то своим товарищам и быстрым шагом пошёл прочь. Один из его дружков обернулся на ходу, широко улыбаясь, и жестом показал, как перерезает горло. Я презрительно сплюнул в траву.

Я долго смотрел им вслед, пока они не скрылись за кучей брёвен, а потом аккуратно вернул курок в безопасное положение и опустил мушкет. Нервишки снова немного шалили, и я на автомате притопывал босой ногой по земле, сам того не замечая.

— Масса, спасибо! Спасибо! — бросился мне в ноги Муванга, так и сжимая заряженный и взведённый мушкет в руках.

Пришлось забрать у него оружие, чтобы он никого ненароком не подстрелил, и вернуть только после того, как я снял его с боевого взвода.

— Страшный! Подошли, говорят работа! — тараторил Муванга. — Пошел работа, ниггер! Я сказать не буду! Тот злой стал!

— Понятно, — сказал я.