Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик - Владимир Геннадьевич Поселягин

– Но они первые в очереди, и им продолжат поступать самолёты.

– Не так и много, не хватает обученных специалистов, но заказы действительно у них первые. Не волнуйтесь, заказ не такой и большой, закроем его за два месяца.

– Однако?..

– Вот не стоит давить на мой патриотизм, после Русско-японской войны это для меня пустой звук, а помогаю… Потому что просто помогаю, человек хороший. И так из своего резерва выдал вам самолёты. Их хватит, чтобы хоть немного освоить и создать новый род войск, остальные в порядке очереди или стройте сами, купить лицензию на производство реально, делайте отчисления за мои патенты и стройте.

– Спасибо хоть за это, – вздохнул тот. Немного помолчав, адмирал осмотрел мой спортивный костюм, после моих пробежек ставший входить в моду, и вдруг улыбнулся: – А ты всё же прыгнул очень высоко, выше, чем я думал, Максим. Сколько у тебя Нобелевских премий?

– Три раза подавали на них и три раза вручали. В области химии, физики и физиологии, ну и медицины. Одну премию я ещё в тысяча девятьсот четвёртом получил, в декабре, остальные в течение последующего полугода.

– А деньги не взял, на детские дома Аргентины и Франции пустил.

– А вы хорошо осведомлены. Так и есть. Теперь эти шесть детских домов под моим патронажем, как и моих компаний. Там организованы школы, при подаче заявок выпускники могут работать в моих компаниях. Семнадцать уже работают, насколько я помню, четыре на лётчиков учатся, один успел выпуститься, это он демонстрировал стрельбу по конусу, три штурмана, пять техников, остальные в медицину пошли, в моих специализированных техникумах учатся. При фабриках курсы повышения квалификации имеются, вот они и разворачиваются в эти техникумы.

– По праву ты премии получил, по праву, – улыбнулся адмирал, наблюдая как я, разгорячившись, с теплотой в голосе говорю о выпускниках детских домов. – Вот только объясни мне, Максим, как ты смог стать профессором химии и физики в шестнадцать лет?

– В семнадцать. Ещё в математике, медицине и фармакологии, – педантично поправил я его.

– Да, ещё и в этих науках.

– Да как? – пожал я плечами, мысленно возвращаясь в те дни, когда начал читать лекции в парижском университете. – В первый же день, когда лекцию начал читать, ну и формулы выводил на доске, меня прервали и спросили, что за высшую математику я применяю, делая расчёты. Оказалось, никому из присутствующих они не знакомы, хотя там сидели натуральные зубры. Пришлось изменить тему лекции и читать математику, очень просили. Тут импровизировал, не подготовил учебного материала. Вместо двух лекций в неделю, я проводил в университете каждый день, кроме воскресенья, по пять часов, и так целый месяц. Уже на второй неделе, по решению коллегии учёных, мне была присуждена первая профессорская степень за физику, а потом и остальные пошли. Впечатлил я тогда учёных. Сейчас, как Дмитрий Иванович пишет, являюсь настоящим столпом от науки.

– Дмитрий Иванович, это профессор Менделеев? – уточнил адмирал.

– Он. После его отъезда я и снизил нагрузку. Сначала читал лекции два раза в неделю, а сейчас только по средам, и то по два часа. Да и то, когда в Париже нахожусь. Всё же своими компаниями занимался. Правда, самая большая аудитория в университете всё равно всегда переполнена.

– Да-а, необычный ты юноша, Максим. Новик, ершистый, но всё равно новик. А автомобили?

– А что автомобили? Показ я уже устраивал месяц назад, ваши представители там были, заказы сделаны. Насколько я помню, четыре дня назад первая партия была отгружена на русский пароход в Бресте, и тот уже покинул порт. Кажется, было отгружено шестнадцать единиц, включая два грузовика. Две автошколы у меня уже полгода как действуют, ремонтники и механики русского происхождения всё ещё учатся, разве что водители отбыли, у них курсы покороче.

Мы ещё пообщались с адмиралом. Через полчаса тот, извинившись, сообщил, что ему пора ехать, нужно поговорить со старшим русского представительства, прибывшего на моё авиашоу. Сегодня адмирал вежливо отказался побывать у меня, но завтра в обед будет, твёрдо обещал. Так что карета покатилась по своему направлению, а я побежал дальше по знакомому пути, где постоянно бегаю. Надо душ принять, а то пропотела форма, пока бегал. Жарко сейчас в Париже, морило.

Добежав до приусадебного участка, забор которого оброс плющом – смотрелось очень стильно – я открыл калитку для слуг, у меня был свой ключ и, заперев дверь, побежал по дорожке к дому, по пути кивнув охраннику, патрулировавшему участок с дробовиком на плече. Забежал как всегда с чёрного хода, тут была оборудована раздевалка для меня. Бросив пропотевшую одежду в корзину для грязного белья, надел халат и, сунув ноги в тапки без задников, тоже моё изобретение, местные ничем подобным тут не пользовались, направился к лестнице. Сейчас в душ, а лучше в ванную, отмокнуть. Хотя нет, насчёт ванной нужно было предупреждать заранее, до пробежки, так что только душ.

Подойдя к лестнице, удивлённо посмотрел на три чемодана и две дорожные сумки, что находились там. Сверху спускались Изабелла и Тереза. Почему-то в дорожных платьях и широкополых шляпах.

– Вы так торопитесь домой, что сегодня собрались? – со смешком спросил я, тут же напомнив: – Поезд завтра.

– Максим, мне нужно с тобой серьёзно поговорить, – нервно комкая носовой платок в руках, сказала Тереза, остановившись на середине лестницы.

– Это не может подождать, пока я приму душ?

– Сейчас, – решительно ответила та.

– Ну ладно, не будем в холле общаться, идём в кабинет.

Мы прошли в кабинет, благо он был тут же, на первом этаже. Я сел в кресло, а обе дамы – за полтора года те стали натуральными дамами благодаря нанятым мною учителям – устроились на диване напротив. О чём пойдёт разговор, я догадывался, всё к этому шло, но не думал, что это произойдёт так быстро.

– Макси! – вдруг взвыла, ещё больше комкая платок, Тереза.

Поморщившись, я сказал:

– Не называй меня так, знаешь же, что не люблю. Ближе к делу и завываний этих не нужно.

– Хорошо, – мгновенно успокоилась та и, для поддержки положив руку на колено матери сказала: – Я полюбила другого и переезжаю к нему.

– Я так понимаю, это Альфред? Тот белокурый красавец, твой учитель танцев?

– Ты знал? – ахнула та, распахнув свои прелестные глаза с длинными ресницами.

– Прошлой ночью, когда ты завывала на полдома в нашей постели, я что-то не заметил, чтобы ты вспоминала о своём возлюбленном… – сложив пальцы обеих рук в кольцо, я задумался, хотя особо и не сомневался, под напряжёнными взглядами обеих аргентинок.

– Ну ты же понимаешь, я