Военный инженер товарища Сталина 1 - Анджей Б.

времени проносились над сражающимися войсками. Из-за плохой видимости советские летчики почти не встречались с ними. Узнавали о присутствии лишь из передаваемых по радио донесений наземных постов наблюдения.

У «мессершмиттов» была одна задача: противодействовать штурмовикам противника, которые в свою очередь действовали под охраной истребителей. Скинув тяжеловесные «чемоданы», как их называли советские летчики, неуклюжие «юнкерсы» отваливали в сторону, оставляя под собой на земле тонны вырванной и развороченной земли. Там же оставались ошмётки тел с кусками искореженной техники. Пылали дома и улицы. Земля сотрясалась от бесконечной череды взрывов, словно стонала в агонии.

Экипаж самолета, в котором я летел, вел бой сразу с несколькими «фокке-вульфами», только недавно появившимися в немецких войсках. Это были добротные машины, намного превосходящие своими техническими характеристиками советские, которые уже порядком устарели. Тем не менее, бой был равным, и наш стрелок уже успел подстрелить пару геринговских асов.

Вдруг по радио с земли передали:

— Внимание! Сзади два «мессера», — услышал я из кабины.

Пилот мгновенно сделал переворот и устремился назад.

— Коля, прикрой хвост! — отдал штурман команду. Второй самолет в составе охраны тотчас оказался позади и атаковал «фокке-вульф 190». Немец предпочел отвалить в сторону, устремившись в темные морозные тучи. Мне удалось увидеть оба «мессершмитта» только на долю секунды. Они метнулись вверх и скрылись в тех же низких тучах, что их прежний коллега. Преследуя второй «фокке-вульф», наш самолет успел дать очередь, но промахнулся. Рядом, повсюду, куда бы я ни бросал взгляд, по всему небу шел бой. Я видел и советских летчиков и немецких, которые защищали отходящие «юнкерсы». Те уже отбомбились, направляя машины на свою авиабазу.

Упрямство заставляло экипаж подниматься всё выше, и мы прошли тучи насквозь. Сбив второго немца, устремились вперед. «Фоккер» упал носом вниз, кувыркаясь штопором и горя всем фюзеляжем. Там его уже поджидали зенитки.

— Коля, зайди справа. Помоги Орлову, у него на хвосте два «мессера»! — крикнул в ларингофон штурман. — С этим я справлюсь сам… — и, не успев договорить, зажмурился, ослепленный. Вынырнув из туч, на миг потерял связь. Над нами было ясное небо, а с краю, над горизонтом висел громадный красный шар заходящего солнца.

«Мессершмитт», озаренный косыми лучами, летел прямо над нами на фоне ясного неба. Появился самолет прикрытия. Летчик, прокричав в микрофон, что уже освободился, помчался на максимальной скорости к первому «фокке-вульфу». Всё заняло не больше секунды. Стрелок поймал в прицел «мессершмитт», стараясь не терять его из виду, но тот вдруг внезапно пропал. Ослепленный лучами красного солнца, командир не сразу осознал, что произошло. Пропал мгновенно, будто его никогда и не было. Наша машина продолжала мчаться вслепую в том направлении, однако никто не видел ничего, кроме светящегося тумана, разделенного на радужные полосы — красную, оранжевую, жёлтую, зелёную. Вначале что-то неуловимое изменилось в самой туче. Ее структура, как бы чудовищно раздулась, принимая облик спирали. На фюзеляж соседнего истребителя обрушились несколько десятков молний, зигзагами прочертившие бескрайнее небо. Полыхнуло огнем.

— Гори-им! — донеслось из кабины. Кроме меня в салоне летело еще двое. Оба сразу кинулись к парашютам. Те лежали в креслах.

— Надевай! — крикнул тот, что постарше. Ни того, ни другого я не знал. Власик посадил мою особу, не объяснив, кто я такой. Летел инкогнито. А эти оба были из числа штабных офицеров. Летели, очевидно, после отпуска в район боевых действий. Ни тот, ни другой, ни разу не поинтересовались моим званием.

— Пробило баки! — кричали из кабины. — Придется прыгать!

ВЖУ-УУУХХ! — мощная трассирующая очередь прошила насквозь крыло. Задымило топливо. Хвост фюзеляжа выдал в небо толстый шлейф черной копоти. Рвануло в отсеке: ГРА-АААХХХ!

Самолет дернуло всем корпусом.

— Где летим? — крикнул в кабину сосед. — Над немцем?

— Так точно! — выворачивая руль на себя, с натугой прокричал штурман. Первый пилот был мертв — ему вспороло желудок. Разбрызганная кровь стекала потеками со стекол кабины.

— Стрелок! — кричал штурман, пытаясь удержать самолет, рвавшийся в штопор. — Ваня, чего молчишь? Стреляй, мать тебя в душу!

Я бросил взгляд на пулемет. Привалившись окровавленным лицом к рукоятке, стрелок был исполосован очередями с ног до головы.

Рвануло вторым взрывом. Самолет пошел в стремительный штопор.

— Мы на их территории! — заорал сквозь рев двигателей сосед. Второго я уже не видел. Тот валялся под ногами с оторванными ногами. В днище корпуса зияла пробоина. Свистел ветер, бушевали турбулентные вихри. Осатанев от ярости, я рванулся в кабину. На ходу прицеплял парашют. Сквозь фронтальное стекло нам навстречу летела земля. Командир экипажа застрял ногами в искореженном кресле.

— Дава-ай! — рванул я на себя. Тело безвольно обмякло в руках. Голова откинулась, из горла хлестала кровь.

— Он погиб! — проорал сосед в ухо. — Мы остались вдвоем. Самолет несет к земле! Прыгае-ем!

Схватив за шиворот, увлек меня к люку. Распахнул. Вокруг все горело, гудело, ревело. Столб пламени пронесся сквозь корпус. Дым застилал глаза. Я хрипел. Потоки рвоты устремились наружу.

Потом секунда — Р-РРАЗ! — и я уже в полете. Рвануло бешеным порывом ветра. Машинально задрав голову, сквозь дымную завесу я проводил взглядом пылающий самолет. Тот ринулся к земле, оставляя хвост черного шлейфа.

Крутанул головой. Небо где-то пропало. Навстречу неслись белые заснеженные поля. Воздушный бой остался в стороне. Рванув кольцо, я дернулся от перепада скорости. Сразу стошнило. Теперь купол тормозил падение. Не помню, как приземлился. Свалился без чувств, рефлекторно вырвав наглотавшегося дыма. Рот сам стал поедать снег, заглушая обожженную гортань.

— Э-эй! — с хрипом выдавил вместе со слизью. — Кххр-ыыы… — кашель разрывал легкие. Глаза слезились. — Э-эй! Вы… кххр-ыыы… вы где?

Я искал ослепшим взглядом соседа. Тот прыгнул следом за мной, и в полете, когда раскрылся мой купол, я заметил его парашют. Нас несло к земле вместе. Сейчас его не было.

Хватая ртом снег, я продолжал с хрипом звать незнакомца. Судя по петлицам, он был майором. Род войск не разглядел. Из всего самолета мы остались вдвоем. Воздушный бой утих, уйдя куда-то на восток.

Рядом простирались деревья, утопленные в снегу. Если верить радисту, меня занесло на оккупированную территорию. А это означало, что я далеко от линии фронта. Далеко от наших войск, от Ильи Федоровича, от своего командования.

— Ох, мать твою! — невольно вырвалось из обожженной груди. Да я же…

Я же под немцем!

Отцепил лямки. Перевернулся на спину. Снег оказался рыхлым. В двух