Ревизор: возвращение в СССР 31 - Серж Винтеркей

девки пляшут, — возмущённо произнёс Осипов. — И что мы будем делать?

— Для начала, неплохо бы узнать, — взял слово опять Захаров, — с какого перепугу он вдруг так обнаглел? Товарищи, это всем надо взять на заметку и держать ушки на макушке. Мы со своей стороны уже поговорили, с кем могли, но ничего вразумительного выяснить не удалось. Главное, непонятно, что и откуда может прилететь. Так что, всем быть наготове…

— Ну это да, — озабоченно кивнул Войнов.

О делах производственных говорили немного и вскользь. Обсуждение очень быстро вернулось к гагаринским. Пытались прикинуть, что нас ожидает, и какие упреждающие меры мы можем предпринять. Но исходных данных для принятия каких-либо решений было слишком недостаточно. Ничего, кроме дополнительной головной боли и беспокойства, наше обсуждение не принесло.

О том, что я предпринял кое-какие меры против Быстровой и гагаринских, говорить не стал. Потому что, во-первых, не факт, что Быстрова клюнет на мою анонимку, во-вторых, не факт, что гагаринские клюнут, ну и, возможно, Межуев или его люди по-тихому разберутся с наездом на свою фабрику, как со мной тогда… В этом случае, мы и знать не будем, что что-то, вообще, было. Разве что только за Региной наблюдая. Пропадет она из моей группы по письмам, или начнет ходить грустная, после того, как гагаринские ее за такую подставу отпинают, значит, все сработало…

Расходились с ощущением затишья перед большой бурей. Никто даже пить и париться не захотел остаться.

Вернулся домой, ещё девяти не было. Решил сразу к Анне Аркадьевне зайти насчёт кроватки, пока не очень поздно. Загит был на дежурстве, и она была одна дома.

— У друга очень хорошего жена рожает, — начал объяснять я. — Хочет кроватку такую же красивую, как у нас. Вот, думаю, подарить им. Помогите, пожалуйста, купить.

— Слушай, Паш, кроватки есть, — ответила она, — но какого цвета?.. Понятия не имею. Или им всё равно?

— Не знаю…

— А ты спроси, какого цвета они хотели бы, вообще?

— Я бы, наверное, лучше, посмотрел у вас на фабрике, что есть в наличии и позвонил тогда уже ему.

— Ну, давай так. Когда ты приедешь? Завтра?

— Если только с самого утра. Завтра в два часа на концерт иду. Буду слушать выступление вашего соседа Виктора.

— Правда, что ли? — не поверила мне Анна Аркадьевна. — Я уж радовалась, что он притих после ареста. По крайней мере, никаких сомнительных куплетов больше никто не слышал. А тут концерт… В КПЗ, что ли, он его давать собрался?

— Ну, он старается исправиться сейчас. Написал очень хорошую песню про войну. А что касается концерта, то это не прям вот самый настоящий концерт, но и не в КПЗ. Несколько песен исполнит со своей группой во Дворце культуры ЗИЛа.

— Ну, надо же, — потрясённо покачала она головой. — Расскажешь потом.

— Обязательно, — улыбнулся я. — А давайте, я вас на работу завтра с утра отвезу.

— Давай, — обрадовалась она.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и она проводила меня. Спустился к себе. Мальчишки уже спали.

— Ну, как там Римма? — едва я вошёл, спросила жена.

— Пока тишина, — ответил я. — Ждём-с.

— Я сама так за нее нервничаю, — призналась Галия. — Самой рожать не так страшно было.

— Ну, ты наговоришь, — удивился было я, а потом подумал, что всё правильно. У женщин же при родах в организме специальный гормональный коктейль в лошадиных дозах вырабатывается… А другим роженицам они сочувствуют без этого допинга, вот и волнуются сильнее, чем за себя. Как представят, через что предстоит пройти бедняжке, так и волосы дыбом встают!..

Остаток вечера стучал на машинке, оформляя записки для Межуева. Неожиданно поймал себя на том, что уже освоился с печатной машинкой до такой степени, что уже на автомате за концом строки слежу, прикидываю, поместится очередное слово на строке или переносить придётся? И сразу прикидываю, как буду его переносить. Уже отвык от компьютеров и втянулся…

Во вторник Анна Аркадьевна зашла за мной, и мы поехали с ней на фабрику. В наличии были белые крашеные кроватки и обычная тёмно-коричневая полировка. Позвонил из кабинета Анны Аркадьевны в райком Сатчану. Он сам определиться не смог, а с женой посоветоваться быстро никак. Зато он догадался позвонить тёще и она сказала брать тёмно-коричневую кроватку, потому что у них спальня такого цвета.

— Ну, логично, — сказал я, перезвонив ему через несколько минут ещё раз. — Очень, кстати, правильное решение!

— Какое, тёмно-коричневую кроватку взять? — переспросил он.

— Нет. Тёщу привлечь к выбору цвета. Теперь, даже если Римме цвет не понравится, ты не виноват. Это её мама так решила.

Он рассмеялся, и мы попрощались. Сразу оформили с Анной Аркадьевной покупку и пошли на склад получать заветную коробку.

* * *

Святославль.

— Вот, проходите, смотрите, — широким жестом гостеприимного хозяина пригласил Левичев в трёхкомнатную квартиру Рябовых, не обращая внимания на прежних хозяев, собирающих свои вещи.

— Здравствуйте, — с вызовом произнесла Оксана. Ей так хотелось поскандалить, но этот гад Левичев приветливо улыбнулся ей.

— Добрый день, Оксана Евгеньевна, — доброжелательно произнёс он, не оставив ей и шанса учинить скандал на ровном месте.

Она аж зубами заскрипела от досады, но не решилась конфликтовать. Если эти люди переезжают в Святославль, то абсолютно ни к чему демонстрировать себя с плохой стороны, зачем ей лишние разговоры за спиной? Тем более, первое впечатление самое стойкое, и бесполезно им потом будет объяснять, что Левичев их обокрал и ругалась она на него, а не на новых жильцов своей квартиры.

А Рябовы ходили по квартире с горящими глазами. Рябов подошёл к телефонному аппарату, снял трубку и приложил к уху.

— Гудит, — радостно сообщил он, глядя на жену.

Они вышли на балкон вдвоём, осмотрели ванну и туалет… Оксана почувствовала укол зависти, глядя на них. Но не потому, что они будут теперь жить в её квартире, а потому что они вдвоём, они вместе. Это было видно и по взглядам, которыми они всё время без слов обменивались, и по тому, как ходили друг за дружкой по пятам. Как когда-то она с Загитом…

Настроение стало ещё хуже, и она постаралась переключиться на сборы, стараясь заглушить нараставшее раздражение.

— Ну что? Нам всё нравится, — вынес свой вердикт Рябов,