Сожженные мосты - Вязовский Алексей

В холле отеля мигом стих говор гостей, все в шоке уставились на нас.

– Думаешь, не знаю про твои выкрутасы с Проливами? – я еще прибавил голоса, повторно дернул посла за одежду. – Хочешь стравить нас c Турцией?! Все не угомонишься?? Сен-Стефанский мир тебе поперек горла??

Нелидов побледнел, попытался оторвать мои пальцы, но пустое. Я крепко его держал.

– Что вы… да что вы себе позволяете?!

К нам кинулись Распопов с Ароновым, попытались разнять, но я держался крепко за посла. Скандал с Нелидовым мне был нужен как воздух. Во-первых, он и правда вел подрывную деятельность – привез Никсе несколько лет назад план нападения на Турцию и захвата Проливов. Что нам в свете войны с Германией и Австро-Венгрией было совсем некстати – на хрена стране третий фронт? Да еще безо всяких внятных военных перспектив! Ладно, может, захватить проливы и можно, но как удержать в глубине вражеской страны? Которой еще тут же начнут помогать обеспокоенные бывшие союзники по Антанте! Знаем, плавали… А десант просто скинут в море и всех делов.

Во-вторых, о скандале донесут царю. Пока суть да дело, будут разбираться, про змея на руке забудут.

Краем глаза увидел, как рядом появились репортеры, начали что-то записывать в блокноты. Надеюсь, они понимают по-русски, или для кого тогда скандал? К нам направился обеспокоенный консьерж.

– Дьявольское оно не на теле… – я ткнул пальцем в голову отшатнувшегося посла. – Оно вот тута! Так Аликс и передай. Я тако ж телеграмку ей пошлю.

Илья с шурином наконец оторвали мою руку от отворота сюртука посла, тот попытался дать мне пощечину. Не получилось – между нами уже влез не менее бледный консьерж, быстро что-то залопотал.

– Батюшка, больно сердит ты, – Аронов начал меня успокаивать, выдавливая в сторону выхода. – Уже и таксомотор приехал, будь ласка, не серчай, поехали в кабак.

– Да он самого здешнего посла за ворота оттаскал, – засмеялся Распопов. Шурин, как всегда, лучше всех все знал.

– Подавай в отставку, Сашка, – крикнул я Нелидову через плечо Ильи. – Я тебя щитай снял с должности, не быть тебе тута послом.

– Это мы еще посмотрим! – закричал Нелидов. – Я поеду к царю на доклад, буду требовать сатисфакции!

– Требовали уже одни такие! Потома плакались, прощения просили…

К «Мулен-Руж» подкатили сразу на двух авто к девяти часам. Крутились декоративные крылья мельницы, толпился народ.

Нас ждали. Важный метрдотель во фраке провел всю нашу компанию в зал, усадил за сдвоенный столик.

– Самые лучшие места! – похвастался капитан, который чувствовал себя тут как рыба в воде. Оно и понятно – уже не первый визит.

Сибиряки и Дрюня впали в ступор. Глаза остекленели и неотрывно глядели на полураздетых танцовщиц, которые исполняли на сцене канкан.

Щекин и Варженевский держались лучше – делали вид, что им тут привычно, разглядывали меню.

– Берем шампанское и потом абсента, – предложил Стольников. – Разгонимся шипучкой, а потом…

– Никакого абсента, – прихлопнул по столу я. Знаю эту зеленую гадость. Сейчас в напиток добавляют безмерно экстракт горькой полыни. А в ней есть вещество туйон, от которых у людей начинаются глюки. И это на фоне алкогольного опьянения. Недавно в газетах писали, как какой-то крестьянин, надегустировавшись абсента, расстрелял из ружья всю свою семью. Что-то ему там привиделось.

Нам подали шампанского, закуски. Мы дружно выпили за успех наших начинаний, потом за женщин, обязательно за здоровье. Первые три бутылки улетели – не успели заметить.

На сцене тем временем появился белый клоун, который под музыку и похабные шутки – Дрюня все тщательно переводил – начал раздевать свою чернокожую служанку Августу. При этом выкрикивая с каждым предметом женской одежды: «Footit and Chocolat!»

Сибиряков проняло, они хохотали до упада. Мне же эта похабщина показалась грубой и даже местами омерзительной. Особенно когда клоун поставил служанку раком на стул и начал хлестать ее по попке. Прям сеанс садо-мазо.

После клоунады на сцене появился «Le Pétomane». Это был грузный мужчина, который… пердел под музыку. Ну то есть вот буквально выдавал тра-та-та под быструю мелодию. Словно барабан.

Опять шурин и Аронов смеялись до коликов в животе. Им вторили Щекин и Варженевский.

Под такую программу мы быстро нагрузились алкоголем и даже не удивились, когда к нам за столик припорхнули местные феи. Ярко раскрашенные француженки – две блондинки, рыженькая и фигуристая брюнетка. Последняя уселась прямо ко мне на колени, прошептала:

– Бонжур, Гришенька.

– Русская? – удивился я.

– Полька. Меня зовут Агнешка.

– Откуда меня знаешь?

– Кто же не распознует фаворита русского царя?

На сцене опять пошел канкан, полька поерзала попкой у меня на коленях.

– Надо освежиться… – я столкнул ее с себя, поднялся. – Проводи до клозета.

Вся эта ситуация казалась мне весьма странной. В темном пустом коридоре я притиснул ахнувшую Агнешку к стенке, схватил ее пальцами за горло. Сжал посильнее.

– Кто таковая?! Говори правду, иначе удавлю как клопа!

Шлюшка подергалась, начала синеть. Я ее не отпускал, поглядывая по сторонам. Наконец, в глазах у нее появилось понимание ситуации, она кивнула.

– Закричишь – кончу.

Я отпустил горло, полька втянула в себя воздух, закашлялась.

– Ну!

– Сюрте Политик, – прошептала женщина, закрывая рот руками. – Майор приказал, чтобы мы втерлись к вам в доверие, остались в ваших номерах на ночь.

– В вещах копаться?

– Письма, доводы…

– Документы, что ли?

– Да, да, документы. Потребуется особым валиком снять копии на рисовую бумагу.

В карих глазах Агнешки стоял страх.

– Что теперь с нами будет?

Сюрте Политик – это французская охранка. Политическая полиция, призванная… а черт ее знает, к чему призванная. Тут в раскладах Третьей Республики сам черт ногу сломит.

– А ничего не будет. Скажешь, что в этот раз не вышло, но Распутин с друзьями еще раз придет в «Мулен-Руж» и уже позвал вас на встречу.

– То е правда? – удивилась брюнетка.

– Ну, конечно, дорогая! Мечтаю тебя еще раз увидеть… – Я поцеловал агентшу в ушко, шлепнул по заднице и вернулся в зал.

– Мы уходим! Все, баста! Сворачивайте кутеж!

– Гриша, да мы только начали… – Рука пьяного Распопова уже залезла в декольте блондинки.

– Домой, я сказал!

После загула пришлось вводить казарменную дисциплину. Подъем, построение, до пения «Боже, царя храни» пока не дошли, но все шло к этому…

Каждое утро Дрюня, Стольников и сибиряки отправлялись поднимать авиапромышленность Франции, а юристы – искать, где можно до кучи купить завод телефонных или телеграфных аппаратов, а лучше два в одном. Конечно, круче всех в этом деле Сименс, но что-то мне подсказывает, что любезный друг Вильгельм не обрадуется, причем так, что может и первое разрешение отозвать.

С французами проще, тем более никто пока об авиационных двигателях не думает, как о стратегическом товаре, так что и лицензию, и оснастку у Сегена можно будет купить спокойно. А бензольно-тротиловое производство уже у англичан. Немцы спохватятся, не дураки же, но – будет поздно.

А я с Леной либо шатался по Парижу, либо… летал. Прямо с утра Вуазены телефонировали в отель и сообщали, готов ли аппарат, годится ли погода, то есть состоится сегодня полет или нет.

В нелетную погоду я тоже летал, но по-пешему – принудил братов-аэробатов проводить занятия на земле. Сидел, дергал рычаги, привыкал к управлению.

Первый полет впечатления не произвел, да и называть его полетом как-то странно – от винта, разбег, ручку на себя, подскок, метров пятьдесят в воздухе на высоте шкафа, посадка. И так несколько раз подряд, к удивлению Вуазенов – а я же помню, что главное в обучении именно «взлет-посадка»! Мне же в идеале надо по прямой пролететь, никаких фигур пилотажа (да и нет их еще). Когда этажерка проседала в воздухе, вскрикивала Лена, а я потихоньку и пробовал то одно, то другое.