Зимний Мальчик (СИ) - Щепетнёв Василий

Глава 12

НОВЫЙ ГОД: ВСЕГДА НАЧЕКУ!

31 декабря 1972 года, воскресенье

— Готово, Чижик! Хочешь кусочек?

— Уж подожду, потерплю, помучаюсь!

Новый Год мы собрались встретить группой. Пора знакомиться неформально. На квартире у Сени Юрьева. Свой дом я не предлагал: во-первых, не близко, во-вторых, не хотел. А Сеня Юрьев живет в том же здании, что жила прежде наша семья, а теперь только папенька с Анной. В том же, только в другом подъезде. Большая квартира, четыре комнаты, отец Юрьева, профессор кафедры акушерства и гинекологии, ещё вчера уехал с молодой женой (аспиранткой, это бывает) встречать Новый Год в другой компании, а другая компания — в другом городе. В Москве. И нас никто не стеснит.

Скинулись на стол по пятерке, я тоже отдал пятерку. Но Ольга решила, что нужно ещё что-нибудь. Ведь и остальные, поди, не с пустыми руками придут: кто-то салатик принесет, кто-то коробочку шпрот, а кто-то и водку. Мы с Ольгой решили сложиться и купить гуся. И яблок. Такая вот комбинация. И я вчера на рынке купил птицу и фрукты. По случаю праздника цена, конечно, взлетела к небесам, что твой гусь, но деньги были.

А Надежда взялась этого гуся приготовить. Но у меня. Потому что у меня на кухне стоит газовая плита «Merloni», мечта хозяйки.

В итоге готовили все четверо: я, Надежда, Ольга и Вера Борисовна. Я мыл и резал яблоки. Остальные делали остальное. Я отошел в сторону и смотрел: хочешь помочь мастеру — не мешай! К яблокам Надежда добавила чернослив и специи, которые привезла с собой (девушки приехали электричкой), а мне велела принести коньяк — нужно для готовки. Нет, ром не подойдёт. Только коньяк!

Коньяк нашелся в дедушкиных запасах.

Гусь, хорошо завернутый в фольгу, походил на большую ёлочную игрушку. Мы уложили его в термоящик, вместе с обжигающе горячими грелками — чтобы не остыл. И стали переодеваться в праздничное. Ну, как переодеваться — девушки просто сняли кухонные халаты и фартуки, что им дала Вера Борисовна: готовка гуся дело непростое.

Ольга нарядилась пантерой, она брюнетка. А Надежда лисой, у неё волосы не то, чтобы совсем рыжие, но близко. Каштановые.

Почти маскарад. Для веселья.

Тут я с сюрпризом и влез. В доме оставался папенькин грим, про который он, верно, давно забыл. Сюда папенька больше не ездит. То ли жена молодая не пускает, то ли обиделся. У него этого грима и в театре преизрядно.

С помощью грима, навыки-то есть, я и разукрасил девушек. Ольгу под пантеру, Надежду под лису. Носик, усики, глазки, пятнышки. Ушки тоже подгримировал. Очень даже ничего получилось, девы были в восторге.

Быстренько надел фрак, повязал бабочку, вставил в глаз монокль. Денди!

Отнёс ящик с гусем в гараж, положил в багажник, укутав для верности брезентом. Ящик минералки и пакет конфет, всяких «Красных Шапочек» и «Мишек На Севере» был уложен ещё с вечера, это уже чисто моя инициатива. Сладкоежка я. А спиртного не покупал. Без меня купят, а не хватит, так по мне, лучше недопить, чем перепить. Шесть бутылок «Донского игристого» не в счёт. Это из дедушкиных запасов. У него этого «Донского» дюжина ящиков в подвале. Теперь у меня.

Тут и девы подоспели.

Ехали мы не быстро: к восьми успевали, да и зимняя дорога не место для лихачества. Машин мало. Навстречу, пока не въехали в город, попались четыре за весь путь. Праздник же. Новый Год. Дома сидят, или где-то ещё, салаты крошат, водку остужают.

— Вы к кому? — просил консьерж.

— К Юрьеву, — ответили хором. И пошли на третий этаж. Девушкам что, вспорхнули, а мне гуся нести.

Пришли предпоследними. Последним пришёл Суслик и принес два торта «Сказка». Молодец!

Нас собралось двенадцать человек. Трое из группы решили встречать в семье. Шишикин, так и вообще улетел в Тбилиси. Нану-Нону-Нину поражать. Студент-медик в Тбилиси — перспективный жених.

Выходит, что на восемь девчонок — четверо ребят. Я, Суслик, Юрьев и Женя Конопатьев, человек обыкновенный. Это он так представляется, я, мол, человек обыкновенный, на многое не претендую, но что моё, то моё.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Девушки обступили Олю с Надей, расспрашивая, кто их так разукрасил. Чижик, кто ж ещё, отвечали они. А нас можешь? Могу, отвечал я. Кошечка, белочка, лошадка. Могу даже корову изобразить. Зачем корову? Так наступающий год по восточному календарю — год Коровы. Не, корову не нужно. Кошечку изобразишь? Изображу, вот только за гримом схожу, я его в машине оставил. Тик иди скорее.

И я, прихватив Суслика и Конопатьева («Там еще кое-что поднять нужно»), спустились вниз. Конопатьеву, как человеку простому, но сильному, я доверил ящик «боржоми» (двадцать кг, не шутка), Виталию, как приверженцу закона и порядка — игристое (десять кг), а сам задержался. Догоню. Посидел в машине, привел мысли в надлежащий вид, взял чемоданчик с гримом (три кг), авоську с конфетами (ещё три кг) и пошёл вслед.

Следующие полчаса я творил. Полноценный грим требует времени, и не мало, но я действовал по очень упрощенной методе. Как хирург на передовой. Он, хирург, не может оперировать одного раненого три часа, у него этих раненых взвод. Вот и мастерится, мечтая, чтобы у него было четыре руки, а лучше шесть, как у индийского бога. Все девушки захотели быть кошечками, одна Гурьева попросила корову. Над коровой я и постарался: увеличил глаза, пририсовал огромные ресницы, губы — получилось мило. Кошечки тоже вышли симпатичными, сиамская, архангельская и персидская. Зайцева с Семенихиной от грима отказались, сохраняя индивидуальность.

Комната наполнилась зверюшками, но было видно, что Ольга среди них пантера. Не только по лику и наряду. Пантеру с кошечкой не спутаешь. А Надя — чистая лиса, подбирающаяся к колобку. Вот только кто у нас колобок?

Включили «Комету», Сеня взял с полки бобину, а их было с полста, и сказал со скрытой гордостью:

— «Wild Life», послушаем?

— Отчего бы и не послушать? — согласились все. — Для разогрева.

Признаться, я к этому альбому равнодушен, по мне уж лучше «RAM», но хозяин — барин.

Леди хлопотали и накрывали на стол, джентльмены курили сигары? нет! пили портвейн? опять нет! Ждали назначенной минуты и глотали слюни? да!!!

И, конечно, говорили. О том, о сём. О хоккее. О предстоящей сессии. О пиве. О письме Митренкова и реакции на него.

— Он уже ко мне подходил вчера, Саулин, — рассказал Суслик. Просил, нет, скорее требовал, чтобы я не выносил сор из избы. Намекал на неприятности, которые могут приключиться.

— С кем? — спросил Сеня.

— Со мной, с кем ещё.

— Ну и тип!

— Тип не очень умный. Угроза — это почти признание, притом не чистосердечное, снисхождения не будет.

— И что ты собираешься делать?

— А причем здесь я? Машина запущена. В институте вскроют имеющиеся недостатки, вскроют, искоренят и разработают план на будущее. Придёт комиссия, из ЦеКа ли, из нашего обкома ли, а виновный уже найден и примерно наказан. Судя по тому, как мельтешит Саулин, он и назначен виновным, поскольку был комиссаром курса и отвечал за договора. Он ведь опытный стройотрядовец. Может, ещё и Землицина пристегнут.

Пленка кончилась, магнитофон замолчал, замолчали и мы.

— К столу! — позвали нас девушки. — Пора провожать Старый Год!

И в самом деле, пора. Одиннадцать часов. Для связи с миром включили телевизор, цветной, «Рубин». Новый Год, как водится, шагал по стране. Владивостокцы, хабаровчане, омичи многие другие его уже встретили, и теперь, взволнованные и воодушевлённые, делились планами и задумками на семьдесят третий год. Падал снег, вокруг главных ёлок Ижевска, Читы и Новосибирска по ночным площадям гулял праздничный люд, а счастливцы давали интервью, чуть запинаясь от волнения: как же, их видит вся страна!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Только вот пар изо рта у них не шёл.

Но я наблюдательностью похваляться не стал. А положил себе студенческий Оливье.

Спиртное до полуночи решили не трогать. Показать характер. Мы ж не пить собрались, а веселиться. Его, спиртного, помимо полудюжины «Донского», имелось: две бутылки «Столичной», бутылка коньяка, и вина сухого «Алиготе» ещё шесть бутылок. В плепорцию, если поделить на всех и учесть, что мы начали с закуски. С плотной закуски.