Дмитрий Ясный - Вернувшийся к рассвету

И открытая дверь мягко закрылась за по-юношески худощавой спиной собеседника. Олег некоторое время посидел без движения бессмысленно глядя на закрытый прямоугольник двери, потом перевёл взгляд на зеленый кусок пластмассы с электросхемами внутри. Завтра пятница и капитан ждёт его звонка. Вежливо ответит, попросит секунду обождать — он возьмёт ручку и безлично предложит говорить. Почему-то Олегу хотелось нарушить своё обещание, данное им самому себе и рассказать абсолютно всё о сегодняшнем дне. Без купюр, без умалчивания, всё как было. Наверное, потому что он испугался и хотелось с кем-то поделиться пережитым, найти поддержку. А кто поможет лучше, кого не испугает это чудовище, что скрывается в теле мальчика? Только такой же монстр. И знакомый Олегу монстр гораздо более страшен, чем представший пару минут назад перед Олегом.

Минуло полчаса, в комнату пару раз заглядывали, а Олег всё по-прежнему сидел у окна и не отрывал пристального взгляда от телефона.

— Дим! Да, Димыч же! Заснул что ли?

Толчок в плечо и голос Витька вырывает меня из воспоминаний. Так и не решив, правильно ли я сделал, почти раскрывшись перед старшим пионервожатым или нет, я посмотрел на приятеля затуманенным взором. Поймал его открытый и простой взгляд, всё ещё пребывая в воспоминаниях, задумчиво улыбнулся:

— А ведь хорошо мы забор покрасили, правда, Витя?

— Забор? А, тот забор…. — Витя расплылся в глупой улыбке.

— С забором, ты это классно придумал! Было весело! И особенно с маслом, ну чтобы краска к коже не приставала. Девчонки наши тогда не только руки намазали, но и ноги и ходили такие…. Такие классные, вкусные как…. Как свежие булочки из хлебного отдела, вот! С корочкой!

Витя, наконец, подобрал определение и заулыбался ещё шире.

— Звал-то зачем, Витя? Что ты мне сказать хотел?

— Звал? А, ну да, точно звал! Дим, к тебе с первого отряда очкарик какой-то приходил и просил передать, что в библиотеку книги новые привезли. Ты читать, что ли пойдёшь? Ты же вроде не читаешь? Сам ведь говорил, что всё уже тобой там давно прочитано?

— Ну, писатели всегда что-то новое напишут. Фантастику интересную или детектив. Про вихри времён разные, враждебные, то есть, — тут же поправился я.

— А может в библиотекуновый номер «Пионерской правды» привезли с продолжением, — и, видя, что меня не понимают, пояснил, — Кир Булычёв повесть фантастическую писать начал, а пионеры ему помогают. Вспомнил?

— Точно. Там ещё робот железный на ракете летает!

— Ну вот. Про него и почитаю. Про этого робота, совсем железного, но очень обаятельного.

Я внимательно посмотрел на ухмыляющегося шутке приятеля. Что-то естьещё, но говорить он не хочет, но и промолчать не может.

— Договаривай, Витя.

— Чё договаривать-то, Дим?

— То, что ты ещё хотел мне сказать.

Витя сопит, мнётся, теребит подплавленные спичками концы пионерского галстука и, наконец, натужно рожает:

— Ну, эта…. Девчонка, та самая, что из первого отряда, на спортплощадку приходила. За кустами стояла и на тебя глядела. Долго. Минут десять. Потом заулыбалась, что-то подружке сказала и они ушли. А сегодня вечером дискотека общеотрядная, ну я и подумал….

— Что ты подумал?

— Да чё, чё! Да ни чё я не подумал! Это же не я на неё таким взглядом смотрю, и ложки в столовой винтом закручиваю! Глафья Марковна, когда я посуду убирал, сказала, что ты в неё влюбился! А вечером дискотека в клубе! Общеотрядная! Вот я подумал и пришел тебе сказать!

Витёк сердито засопел и уставился на меня, буравя обиженным взглядом, а я покраснел, и неловко пробормотав:

— Ну, приходила, ну и смотрела…. Что такого-то? Смотреть никому не запрещается. Влюбился, скажешь, тоже… — я отвернулся от приятеля, скрывая неожиданно заалевшие щёки.

Вообще-то много чего такого. Ведь у меня всё хорошо, всё стабильно и под контролемтолько до определённого момента, пока неизвестные герои труда эндокринной железы не начинают ударно заканчивать пятилетку в три года, и выброс гормонов не заваливает индикатор моего состояния в красную зону. Нет, мне иногда удаётся держать в узде этих взбрыкивающих жеребцов, но иногда эти гуморальные регуляторы вырывают поводья из рук и мне остаётся лишь ловить стремительно удаляющийся конский топот. В чистом, на хрен, поле. Тогда слетает весь самоконтроль, мой мальчик выбирается из глубин сознания, небрежно отправляет меня на периферию сознания и начинает вытворять такое, что очнувшись и вернувшись к рулю, я просто несколько мгновений пребываю в шоке, стараясь успокоить эту гормональную бурю в стакане воды. Ну, а так как моему мальчику остался лишь эмоциональный план мышления, то он и мыслит соответственно — ненавидит, так до наших клыков на разорванном горле врага. Любит, так до самозабвения.

Именно вот это и произошло, когда я увидел её. Её. Блин, две буквы в слове этом, одна из них вообще уродец — пухлый бублик со следами пролетающих птиц, всего две, но…. Смысла в этих буковках, оттенков и значений столько, что не упрёт и дурмашина на восьми осях, весом тонн в сто двадцать, что я закупил в прошлой жизни для одного своего карьера в Киргизии. Сплющат, вдавят в землю по ступицы и переломят раму всего две буквы, ибо они означают Её. Тавтология, согласен, но разве у вас всё хорошо со стилистикой и ораторским искусством, когда вы восторженно и с потерей контроля над окружающей обстановкой, вспоминаете предмет своего обожания? Обожания? Я чуть притормозил селевый поток наших общих с моим мальчиком розовых слюней, сунул данное слово в фиксаторы лабораторных держателей и покрутил его на поворотном стенде. Вроде бы органично прозвучало. М-да, как там сказано у бородато-волосатого трирского еврея, некого Карла Маркса: «Бытие определяет сознание»? Верно сказано. Так что, когда я увидел её на аллее, то старая циничная сволочь куда-то исчезла, и на освещённом солнцем маленьком кусочке Земли остался лишь тринадцатилетний пацан, пребывающий в эстетическом оргазме дрянной старикашка — я и Она.

Лучик солнца, блеск луны. Она шагнула из тени на свет и замерла, пронизываемая золотыми лучами, в изящной незаконченности движения. И я узрел это голенастое, с ещё не сформировавшимися острыми грудками и узкими бёдрами существо, девочку-подростка и мир тьмы для меня сменился вселенной света. Я пропал. Нет, я ещё побарахтался, спросил его: «И что мы с этим дитем будем делать? За ручки держаться? Или ты способен оте…ьеё что ли?!».

Господи упаси! Это ведь не смешно даже, ребёнок ведь, да и у самого кое-что ещё даже для военкоматовской сырой салфетки не годится — не зацепится пока, сползёт. Но вот мой мальчик…. Он не рассуждал и не взвешивал, не считал холодно — выгодно или не выгодно. Не вспоминал об истрёпанных временем и значимых только для таких старых пердунов как я, философские сетования на тему «Всё пройдет и это тоже пройдёт». Он просто смотрел на это небесное создание и тонул в её карих глазах, любовался переливами волос цвета воронова крыла и пытался втянуть на расстоянии расширенными ноздрями облезлого носа восхитительный запах её нагретой солнцем смуглой кожи. Глупый щенок, он влюбился и я вместе с ним. И, знаете, я ничего не собирался с этим делать. Совершенно ничего. Наоборот, я укутал это чувство, эту нашу первую любовь в тысячи слоёв этой полиэтиленовой упаковочной хрени с пупырышками, спрятал ото всех и подобно скупому рыцарю, в одиночестве приоткрывал тяжелую крышку сундука и украдкой любовался своим сокровищем.

Но, очевидно, любовался я слишком откровенно и моя бережно лелеемая тайна таковой уже не являлась. Ну и наплевать. Чего мне стесняться-то? Гормоны — гормонами, но вот комплексы у меня отсутствовали — факт. Не нашлось им место в моём сознании, что не могло меня не радовать. Иначе….

Слышали сказку о страшном и коварном искусственном интеллекте? Об этом жалком создании, непременно мечтающем поработить всё человечество? Вот и представьте себе эгоистичную бездушную тварь, а другого определения и не подбирается, что имеет возможность всячески воздействовать на неокрепшие умы гнилыми идеями и людоедскими концепциями, обладает многолетним опытом манипулирования сознанием людей, разнообразными знаниями всего и вся и при полном отсутствии всех моральных ограничений и принципов, имеет кучу комплексов? Страшно становиться? Мне тоже. Частенько в зеркало наблюдаю данного монстра, но держу это чудище в клетке с толстыми прутьями и под надёжным замком. Вырывается, правда, иногда, но ненадолго. Ладно, вернёмся на землю из туманного мира воспоминаний и рассуждений и займёмся делами нашими, скорбными и грешными.

— Ладно, уговорил. После ужина собери всех наших — пойдём на эту дискотеку. И Аркашку заранее отправь в клуб — пусть проверит, что там за записи гонять хотят. Если что-то типа «Песняров» или «Весёлых ребят», то из моих записей пусть сборку сделает. Ну, а если кто из старших отрядов что-то против мяргнет, то пускай на меня ссылается.