Александр Абердин - Десант в прошлое

— Правильно, Николенька, — с улыбкой согласился Басмач и ничуть не менее строгим голосом добавил, — запомните, парни, Сергей Михайлович наш Бог, царь и главный воинский начальник. Он скоро начнёт не просто великие дела, а самые настоящие чудеса творить и вы все этому станете свидетелями. С ним мы точно не пропадём.

Чтобы не терять времени зря, я подробно пересказал Варваре Никитичне всё то, что мне растолковали куда более опытные консультанты, чем те, которые сидели сейчас со мной за одним столом в большом и богатом купеческом доме. Ну, точно такие же разговоры в этот вечер велись по всей России от Баку до Мурманска и от Польши до Уральского хребта. Мы собирались с самого начала заложить в России несколько сотен крупных сельскохозяйственных предприятий в полным циклом переработки продукции и ввезти в страну не менее двух тысяч тракторов из Америки. Для этого нам нужно было не только договориться с компанией "Харт-Парр" о их производстве, но и подбросить им кое-что из идей, а так же предложить использовать двигатели, произведённые немецкой компанией "Даймлер-Моторен-Гезельшафт". В том числе и поэтому мне нужно было ехать в Германию чуть ли не первой же каретой, но для этого сначала я должен был произвести оглушительный выстрел из орудия главного калибра.

На следующий день, хорошо выспавшись на перине в купеческом доме, мы отправились посмотреть на моё новое приобретение, называющееся Ведьмин лес. Слишком близко к лесу мы не подъезжали и всего лишь удовлетворили своё любопытство, после чего, заехав к несколькими старым друзьям, чтобы познакомиться заново, отправились в Москву. Моя бывшая супруга ещё не съехала и я, подумав немного, решил использовать её в качестве свидетельницы неожиданного взлёта русского князя на финансовый Олимп. Заранее предупредив, что она более не интересует меня даже в качестве любовницы, я сказал ей что всё же хочу показать, кого и на что она меня сменяла. Надо сказать, что эта мамзель была любопытна, как целая стая мартышек, и потому не долго думая согласилась задержаться в Москве и пожить в гостинице "Метрополь", благо я согласился оплатить один из самых лучших номеров. Ну, тут, конечно, я мог только посочувствовать француженке, поскольку предвидел, какое впечатление произведут на неё все то сокровища, которые солдаты Наполеона спёрли из Москвы, да так и не довезли до Парижа.

Пока мы готовились к рубке леса и земляным работам, большая часть нашего отряда вела агитацию за "новую жизнь", а меньшая спешно вооружалась револьверами и мастерила глушители. Все мои заместители покинули свои дома и заселились в мой. Нам ведь было не привыкать жить в общаге. На следующий день мой дом превратился в нечто, более всего похожее на Смольный дворец в октябре семнадцатого года. Дом был достаточно большой, чтобы в нём можно было проводить совещания, так как помимо столовой залы в нём имелась ещё и танцевальная, но самое главное, в доме имелся телефон и барышни на телефонной станции, наверное, замучились соединять моих друзей с Санкт-Петербургом куда звонили мы, и откуда звонили нам. Ну, а сидел в кабинете и красивым почерком (получше, чем у князя Горчакова) строчил большую статью, которую намеревался опубликовать в крупнейших московских и питерских газетах, таких, как "Московский листок", "Московский телеграф", "Современные известия", "Санкт-Петербургские Ведомости" и другие.

Статья моя была посвящена двум проблемам — бедственному положению крестьян (я предрекал в ней засуху и недород), а также столь же бедственному положению русского офицерского корпуса с его нищенским жалованьем. Помимо этого я жестко критиковал промышленников и чуть ли не крыл их матом за те жалкие подачки, которые они называли заработной платой и требовал её увеличения вдвое, а снижения рабочего дня с десяти часов до восьми. При этом я, называя их дураками, не умеющими счесть своей выгоды, доказывал им, что называется с цифрами в руках, какой та будет, если повысится платёжеспособный спрос населения. В моей статье был также пассаж, посвящённый бунту голодных и обездоленных людей против зажравшихся скотов, а также строки, посвящённые радению дворян о благе народа. Завершалась же эта статья тем, что я, светлейший князь Сергей Горчаков, по Божьему соизволению намеревался в ближайшее время оказать существенную финансовую помощь как государственной казне, так и самым бедным слоям населения и заявлял, что двадцать шестого мая все журналисты России, которые загодя приедут в Москву, убедятся в том, что сам господь Бог на моей стороне.

Уже к полудню статья была готова и мы принялись переписывать её набело в нескольких экземплярах, после чего ещё и стали диктовать своим друзьям. Сутки спустя моя статья была опубликована более, чем трёх десятках российских газет и даже в Польше и Финляндии. Не скажу, что это произвело очень уж большой эффект. Довольно многие люди подумали, что князю Горчакову некуда девать деньги, раз он печатает такие статьи за свой счёт, и что князь просто чудит. Ещё через неделю почти триста молодых дворян, вооруженных охотничьими ружьями и револьверами, практически все были верхом, полностью оцепили Ведьмин лес так, что в него даже мышь не смогла бы проскочить. Одновременно с этим почти тысяча волонтёров, вооружившись топорами, пилами и лопатами, принялась прорубать просеку к нашим сокровищам и, заодно ладить дорогу.

Пользуясь своими связями и связями своих друзей, я "зафрахтовал" для охраны ценного груза целый казачий полк. Предосторожность была нелишней, так как от такого количества золота, которое я намеревался всем предъявить, голова у кого хочешь кругом пойдёт, а донские казаки народ серьёзный и смогут сдержать жуликов. Между тем ко мне потянулись журналисты, хотя помимо всего я и сам писал и просто подписывал множество писем, которые по нескольку сотен в день относились на почту. В некоторые конверты мы вкладывали по десять пятидесятирублёвых банкнот с портретом красавчика с аккуратными усиками — царя Николая Первого. Далеко не везде у нас имелись свои собственные банки, а перекладывать на родню наших друзей их финансовые проблемы, мы считали постыдным делом. Почте в то время можно было доверять и кроме того заказные письма мы отсылали с объявленной ценностью. В те времена почтовые работники денег из конвертов не воровали, поскольку имели честь и совесть.

Поэтому минимум раз в день нам привозили из банка чуть ли не по чемодану денег. Все вопросы, связанные с созданием собственного круга банков мы уже решили. Теперь осталось решить самый главный, протолкнуть Беркута на пост министра финансов, а для этого нужно было доказать царю, что светлейший князь Горчаков фигура зело серьёзная и слов на ветер не бросает. Не смотря на занятость я дал несколько интервью газетчикам, но при этом строго предупредил каждого, что за малейшее искажение своих слов, равно как за их вольную интерпретацию и что самое главное, выдёргивание фраз из контекста и попытку сфабриковать таким образом какую-нибудь чушь, каждый будет бит и очень сильно, вплоть до того, что на всю жизнь останется калекой. В доказательство серьёзности своих слов, я сломал десятка полтора подков, а Мишка так и вовсе был готов завязать узлом парочку ломов, да их ведь так не напасёшься.

Интервью, опубликованные в газетах, а на вопросы журналистов я отвечал иногда с солдатской прямотой, а иногда с иезуитской хитростью, наконец возымели своё дело и в газетах начали вовсю обсуждать мою статью. Не поленились обсудить и меня, особенно то, как я неслыханно разбогател в Париже, выиграв в карты свыше полумиллиона рублей, но я об этом сам рассказал и присовокупил к этому, что такова была воля Божья. В одном из своих интервью я предрёк восстание на броненосце "Потёмкин" и даже назвал имя его зачинщика — артиллерийского унтер-офицера Вакуленчука и предложил разогнать команду этого военного корабля к чёртовой матери, так как это не военные моряки — защитники отечества, а шваль, рвань и дрянь людишки, пороть которых для их же блага, только зря время переводить. Между прочим, командование Черноморского флота вскоре прислушалось к моим словам и действительно расформировало экипаж, причём сделано это было буквально за две недели до начала восстания.

Ну, тут сыграло роль то, что я всячески ратовал за достойную оплату ратного труда офицеров и чуть ли не втаптывал в грязь ногами всех тех, кто не оценил усилий военного министра Куропаткина и особенно министра финансов Коковцева. Отдавая всё же должное его заслугам перед Россией, я говорил, что министр финансов должен гораздо шире смотреть на всё и обладать ещё и ловкостью карточного шулера, когда речь заходит о том, чтобы наполнить казну деньгами не грабя при людей. Однако, куда больше досталось от меня Витте, которого я без малого чуть ли не объявил в предательстве и намекнул о его участии в заговоре. А ещё, пристально глядя в глаза журналистам, я чётко и внятно заявил, что сам господь Бог открыл мне многие тайны и наделил даром пророчества, так что мне дано теперь спасти множество жизней, чем я и намерен заняться. Вместе с тем я предрёк Первую мировую войну, а также невиданный взлёт научной мысли, который свершится благодаря гению русского народа. Доказательства же я пообещал представить уже очень скоро.