Телохранитель Генсека. Том 4 - Петр Алмазный

Мне он только снится — ведь дела по организации Управления собственной безопасности пока очень далеки от завершения. И дело тут не в слишком медленном подборе кандидатур на оперативную работу. Тут задача куда глобальнее — структура должна быть гибкой и не обремененной лишней бюрократией, с собственными широкими полномочиями. Ладно, разберемся — цель вижу, в себя верю…

Поднялся на второй этаж, поздоровался с Александровым-Агентовым, спешившим в кабинет секретарей. Возле кабинета Генсека сидел на своем обычном посту Михаил Солдатов. Поздоровались и с ним, по-приятельски за руку.

Когда я вошел, Леонид Ильич сидел за столом и перебирал стопку документов. Увидев меня, он снял очки и бросил их в ящик стола.

— Володя, проходи. Что так долго? Вчера тебя ждал — не дождался, — попенял мне Брежнев.

— Вчера, Леонид Ильич, ваш зять задал работы всему Комитету. Прошу прощения, но не было минуты свободной.

— Да я краем уха уже слышал, Рябенко доложил, но ты подробно все расскажешь. Но чуть позже. Главное, что с Галей?

— Сейчас уже все хорошо. Пришла в себя. Чурбанов тайно вывез ее из Щеглов и доставил к народной целительнице. Да вы ее знаете, была у вас один раз.

— К Джуне? — удивился Леонид Ильич. — Она же только массаж делает.

— Как оказалось, не только массаж. Она специалист широкого профиля. Галину Леонидовну я обнаружил в ее квартире в бессознательном состоянии. Есть сведения — и мы с этим работаем — что ее хотели сфотографировать в непотребном виде и опубликовать фотографии на Западе непосредственно перед празднованием юбилея революции.

— Вот же сволочи… — Брежнев стукнул кулаком по столу. — Ничего святого для них нет! А я еще своих пропагандистов стараюсь придерживать, чтобы ничего про личную жизнь наших диссидентов не печатали, хотя там есть много чего интересного. Не хочу уподобляться нашим противникам.

Я подумал: вот это вы зря, в борьбе с врагом все средства хороши. Со злым, безжалостным, расчетливым, с тем, кто не жалеет ни детей, ни стариков, кто идет по головам к своей цели, эффективен только один метод борьбы — раздавить, как ядовитую гадину. Но спорить с и без того расстроенным Генсеком не стал.

— Так что там с Чурбановым? — сменил тему Леонид Ильич.

— Взяли во время карточной игры в нелегальном казино. По сути притоне, организованном криминальными элементами. Сейчас ваш зять находится под домашним арестом. Цинев начал служебное расследование. Но вы ведь понимаете, что все зависит от вашего решения.

— Что тут решать? Пусть расследует. И как можно тщательнее. Собственно, я Циневу об этом уже сказал. Но вот что делать с Галиной, прямо не знаю. Сердце кровью обливается. Вижу, что дочь на моих глазах тонет, а как помочь — не знаю. Сколько мы с тобой на эту тему говорили уже… Теории теориями, а на деле с каждым разом все хуже и хуже. Все опасаются давать мне какие-то советы на этот счет — все-таки не рабочие вопросы, а личная жизнь генсека. Пожалуй, ты единственный, кроме ее матери, разумеется, с кем мы настолько откровенно обсуждаем Галю. Но я ума не приложу, что с ней дальше делать-то?

— Я, конечно, не большой специалист в воспитании детей. Даже с собственными дочерьми провожу слишком мало времени. Но одна мысль недавно пришла в голову…

— И какая же?

— Не хотите ли показать Галине, как деньги зарабатываются? А то она всю жизнь на готовом. Все, что пожелает, преподносится на блюдечке с голубой каемочкой…

Брежнев нахмурился. И я поспешил разъяснить свое предложение, пока ненароком его не обидел:

— У нее появится какая-то мотивация в жизни, если начнет жить на свои кровные. Пусть попробует просто поработать — руками. Сделайте как в Китае или в Северной Корее. Ким Ир Сен своего сына после учебы отправил работать на завод — на общих основаниях. Проходил трудовую практику на Пхеньянском заводе по производству ткацкого оборудования, был дорожным рабочим и устанавливал телевещательное оборудование.

— Хм… — Брежнев задумался, но не спешил с ответом.

— А какая замечательная в Китае система детей партии! Вы знаете?

— Нет, — Леонид Ильич удивленно поднял брови. — Расскажи-ка подробнее, я как-то даже не слышал об этом.

— Леонид Ильич, боюсь, здесь я тоже не большой специалист, — слегка сдал назад я, понимая, что слишком уж увлекся. — Подробнее вам китаеведы расскажут. У нас же целый институт востоковедения.

— Знаю я, что мне эти ученые расскажут! Как в Китае все плохо, нищета. И какие мы молодцы в сравнении с ними. А они спутники запускают, ядерные бомбы делают. Конечно, мы им помогали, но до начала шестидесятых годов, а теперь они все сами, сами. Но вот про детей партии я что-то не припомню.?

— В двух словах: в Китае те, кого на Западе называют «красными принцами», отправляются на воспитание в деревенские коммуны или на заводы. И работают рядом с простыми людьми на общих основаниях, безо всяких скидок на происхождение и на тот пост, который занимают родители.

— Нет, подожди, это же во время культурной революции было? Детей тех, кого осудили, в ссылку отправляли, — вспомнил Леонид Ильич. — Разве до сих пор практикуется?

— Да, от хорошего не стали отказываться, — сказал я и тут же поправился:

— Я не про посадки и ссылки. Про опыт работы и жизненный опыт, который получают маж… — едва не сказал «мажоры», но вовремя прикусил язык. — Так называемая «золотая молодежь». Приучают их к труду. Чтобы понимали, как кусок хлеба дается. А через труд приходит и уважение.

— Да, Володя, правильно говоришь…

— У нас все по-другому, — ободрившись поддержкой, продолжал я. — Недавно в школе наблюдал картину: пожилой водитель открыл перед школьником дверь, едва не с поклоном. А когда тот вышел, водитель, называя пацана по имени-отчеству, бежал за ним с портфелем. Вот кто из такого малолетнего барина вырастет? Разве нормальный человек? Хороший специалист? Да ничего путного не выйдет.

Я говорил достаточно банальные вещи, но, к сожалению, такой была ситуация во всем нашем обществе. И шутки по этому поводу из серии «у генерала свой сын есть» давно уже ходили в народе.

— Галине Леонидовне тоже бы не помешало бы немного побыть в рабочем коллективе. Пообщаться с наставниками — а они на производстве у нас серьезные люди, компетентные.

— Так у нее же друзей