Штатский - Юрий Ра

По опыту срочной армейской службы, он помнил, что по ночам ходит часовой вокруг вверенного ему объекта не от хорошей жизни, а чтоб не заснуть. Стоишь? Всё спокойно? А вот ты уже прислонился, а вот ты уже спишь. Стоя или сидя — не важно. Можно и на ходу заснуть, но это надо уже совсем быть измотанным. Хотя это немцы, у них может статься иная физиология или психика. Вдруг эти черти по приказу могут не спать в карауле?

Александр не принимал участия в боевых действиях, раньше не принимал, ему сильно непонятно было читать в книгах или смотреть фильмы про сильно профессиональных спецназовцев, которые могли всю ночь пролежать в засаде или на охране чего-то и не заснуть. Ну как так? Ночь, темнота, ты сидишь или даже лежишь в травке и лупишься в темноту изо всех своих глаз, а ушами сканируешь фон? Два часа, потом еще два часа — и не прикемарил? Не верится.

Что он сейчас мог, так это прикинуть, где расположились фрицы относительно дороги и кучи оружия. Чтоб потом, если общество решит заняться врагами, не плутать в темноте, привлекая к себе ненужное внимание.

Вернувшись к своим, он рассказал диспозицию и предложил не устраивать дискуссию в кустах, а вернуться туда, где оставили лошадь с имуществом, организовать приготовление и приём пищи, а уже потом на сытый желудок решать дело. Колхоз — дело добровольное, подчеркнул он. Никаких приказов, пока не решим, как быть.

— А уж тогда, мужики, не взыщите, исполняйте, как скажу.

— Да не боись, Александр! Нешто не видим, справно у тебя получается нами руководить. Как у казаков принято говорить, люб ты нам. Избрали б тебя атаманом, если бы у нас ватага была. Да, Генка?

— Да, дядь Лёша, с таким председателем и фашист не страшен.

Кто-то удивится, что даже перед смертельной битвой у человека не исчезают базовые желания — поесть, сходить в кусты по нужде, поспать хоть сколько-то. Как это, тут скоро вон чего, а герой сидит в кустах без штанов и удобряет природу продуктами своей жизнедеятельности! Безобразие! С другой стороны, где тут герои? Живые люди, да еще члены общества любителей природы, кому как не им удобрять кусты? А насчет поспать — Парамонов не избегнул книжного шаблона и решил, что напасть будет предпочтительнее часика в четыре утра.

Вариант «не нападать» по какой-то неведомой причине на обсуждение никто не вынес. Все озвученные мысли и желания были об одном — покарать захватчиков, пусть не вообще всех, а до кого дотянутся. Были рассмотрены варианты, когда часовой спит, когда бодрствует, когда его вообще нет. Был предложен вариант, в котором все переодеваются в немецкую форму и идут внаглую к часовому. Одна беда — немецкой формы не было. Да и окрикнуть он мог, а что отвечать в таком разе? По-немецки в компании никто не шпрехает, как назло.

Железный план Парамонова предусматривал порядок действий во всех трех ранее описанных случаях, кроме него был еще один план, сформулированный по-суворовски кратко: действуем по обстановке. Примкнутые к немецким винтовкам штыки намекали на готовность ко всему. Ах да, еще у каждого на поясе висели по две гранаты М-24. То есть, это мы знаем, что М-24, а Парамонов сотоварищи называли сие творение сумрачного тевтонского гения толкушками. У стальных банок гранат для подвески к ремням были предусмотрены специальные крюки, чем и воспользовались наши любители природы. И да, Генка не остался на атасе, не замыкал группу, не сторожил лагерь — он был признан полноценным участником ночного действа.

Часовой был, и он не спал. Развлечением ему служил небольшой костер, который он поддерживал, время от времени подкидывая в него ветки. Встанет, походит туда-сюда, и опять садится к костру. Видимо, вставал он тогда, когда чувствовал, что сон вот-вот одолеет служивого. Какая еще польза от костра? Да никакой! Сумерки подступающего утра он не разгонял, только обозначал место нахождения солдата потенциальному противнику. И противник не преминул этим воспользваться.

Чем человек не зверь? Разве что сниженным слухом и обонянием, да инстинктами, подзабитыми влиянием мозга. Александр крался к часовому не босиком, но в портянках, подмотанных кожаным узким ремешком. Совсем босиком идти он боялся, повредить ступню — это то, чего ему хотелось в самую последнюю очередь. Как снимают часовых, он многажды видел в кино. Одни персонажи перерезали горло ножами, второй рукой прикрыв рот, вторые ухитрялись кинуть ножик прямо в сердце или горло. Нож всегда попадал остриём и входил глубоко в тело, игнорируя одежду, хрящи и ребра. Парамонов так не умел. Лук тоже замечательно подходил для бесшумного устранения часовых, но с луком у общества нарисовалась проблема. Весь лук был уже съеден.

Так вот и вышло, что к врагу Александр подбирался с винтовкой. На полпути к цели он полежал какое-то время, пережидая период активности часового, а потом подгадал момент и оказался в шаге от него, сидящего у костра. Винтовка со штыком в руках крупного мужчины — это страшное оружие. Пусть он скептически высказывался о штыковом бое, пусть сам никогда не ходил в штыковую на врага, но сейчас в ход пошел именно немецкий штык-нож, примкнутый к немецкому «Маузеру». Удар в спину с вложением веса тела пришелся точно под лопатку. Сукно шинели и мундира, хлопок исподнего не защитили, широкое лезвие штыка вошло в плоть до упора. И сразу аккуратно опустить оружие, сразу метнуться к часовому, зажимая рот и руки, чтоб не крикнул от обиды, не лязгнул, не уронил чего тяжелое.

У Парамонова получилось. Вражеский солдат почти не дернулся, отдавая концы. Скорее всего, он умер моментально. Сильные руки душегуба положили его набок, а потом выдернули из тела штык. Товарищи наблюдали разыгравшуюся сцену в свете костра, через минуту они уже неслышно подходили к Парамонову. Пантомима, разыгранная им, дала полный расклад, напоминая обговоренный план «А». в соответствии с ним взрослые окружают лёжку фашистов и бьют их штыками сверху, а Генка контролирует с винтовкой у плеча.

Трое солдат лежали, подстелив под себя плащ-палатки, вместо одеял накрытые шинелями. В сером сумраке они уже были достаточно хорошо видны, чтоб крестьяне и Парамонов могли не сомневаться в своих действиях. Первые удары были нанесены в полной темноте, а потом все трое начали надсадно хекать, выдергивая и погружая штыки во врагов снова и снова. Очень быстро те перестали дергаться, кровь не хлестала из тел, удерживаемая шинелями.

— Хорош! Всё! Да стойте вы уже! — Кричал