Вперед в прошлое – 7 - Денис Ратманов

задержали на митинге, кому как не ментам знать это. Если он в больнице, им будет гораздо проще, чем мне, выяснить, так ли это.

Или — если его тело в морге.

При последней мысли меня передернуло. Превозмогая нежелание надоедать незнакомым людям, тем более — ментам, которые ищут, кем бы поживиться, я встал, сфокусировался на пожилом и двинулся к нему.

Желудок возмущенно завыл, кишки скрутило в узел.

Хочу ли я? Могу ли я? Могу! У этого дядьки наверняка есть дети, а может, и внуки имеются, причем ненамного младше меня. Вдруг удастся разжалобить его, воззвать к его отцовским чувствам? Вон, в самолете даже суровая тетка оттаяла, когда на грубость я ответил по-человечески, и место мне уступила.

— Товарищ сержант, — проговорил я, едва мы с ментами поравнялись.

Дядечка посмотрел без зла, с интересом. вскинул седую бровь, похожую на пучок иссушенной возрастом травы.

— Помогите, пожалуйста! — Я сделал самое жалобное лицо из всех, которые способен был изобразить. — Совсем пропаду, если не поможете.

Молодой мент кивнул коллеге, тот так же кивком отпустил его и устало спросил:

— Ну, чего тебе? Украли что? Потерялся?

— Я знаю, милиция может многое, вы все знаете. У меня дедушка пропал. Я из другого города, вот, только прилетел, он тут совсем один, а вдруг с ним беда случилась? Телефон он не берет, соседи ничего не знают. Вдруг он умер? Помогите! Я вообще тут ничего не знаю, где искать, не знаю, куда звонить — тоже. — Трясущимися руками я вытащил три тысячи. — Пожалуйста! Я понимаю, найти кого-то — тоже труд, тем более вы занимаетесь другим. Понимаю, денег мало, но это все, что есть. Помогите мне найти деда!

Усач склонил голову набок.

— Мне не к кому обратиться! — продолжил натиск я. — Очень за него волнуюсь, вдруг он в больнице прямо сейчас умирает?

— А родители где? — спросил милиционер строгим тоном.

Я сказал правду: остались в городе, работают.

— Ого! — удивился милиционер. — Как же ты на самолет попал? Один? И не побоялся переться в такую даль! Пороть тебя некому!

И снова я сказал правду:

— Попросился на борт. Взяли.

— А родители как тебя отпустили?

— Никак, — пожал плечами я. — Но они не могут лететь вот так сразу, а каждая минута на счету — вдруг дед в больнице? Я его очень люблю. Да, потом накажут, но прежде я найду его.

Сержант брезгливо отодвинул руку с деньгами, отвел взгляд.

— Ну ты отчаянный парень. Идем.

Неужели мне удалось всколыхнуть в нем человеческое? Или это и есть честный мент, которому не наплевать на беды других, и он хорошо выполняет свою работу?

И если я способен менять мир, может, и каждый человек способен? Прямо сейчас, помогая мне совершенно бескорыстно, пожилой милиционер прибавляет реальности пару часов или даже дней.

— Замерз? — спросил сержант на ходу — у него болели колени, и он шагал вразвалочку, как утка.

— У нас на юге почти лето. Торопился и куртку не взял, — признался я.

— Меня Иваном Васильевичем зовут, — сказал сопровождающий.

«Прямо как в фильме», — подумал я и тоже представился.

Мы вошли в каморку с продавленным диваном и единственным столом, где стоял алюминиевый электрочайник, заварник и баночка варенья.

Милиционер оседлал один стул, я уселся на второй.

— Ну, рассказывай, авантюрист, как зовут твоего деда и где он может быть. Попробую помочь.

Глава 9

Вечер в хату!

Я выложил все как есть. Начал с того, что дед — бывший милиционер, сейчас он участник протестов, а потому может быть и в отделении, откуда не выйти на связь. Потом намекнул, что возраст — это всегда риск, потому не исключено, что он в больнице. А поскольку мы внезапно смертны, то и морги исключать не стоит.

Думал, узнав, что дед — революционер, сержант разозлится и выгонит меня взашей, все-таки они по разные стороны баррикад, но он лишь покачал головой:

— Страшно это все. А мы, милиция, — народ подневольный. Скажут стрелять — будем стрелять. Странно, что милиционер, пусть и бывший, сейчас в таком участвует… Но я его понимаю.

— Вы бы смогли стрелять по людям, глупым и оболваненным? — спросил я.

Он качнул головой.

— Нет. Да и нечем мне. Но с каждым днем обстановка накаляется, по городу военная техника ездит. Тревожно. Если у кого-то сдадут нервы… Не ходил бы ты в центр, Паша.

— Я и не собираюсь.

Запищал чайник, сержант плеснул мне кипятка и заварки в чашку со сколом, всю в коричневых разводах, добавил варенья и протянул потертое покрывало не первой свежести, что укрывало диван.

— Сиди тут. Если кто спросит, почему ты здесь, в подробности не вдавайся, скажи — я разрешил.

Я кивнул. Мир раскрасился другими цветами, от Ивана Васильевича веяло теплом, ощущение было, что я встретил родственника — как когда впервые пришел к бабушке.

Все-таки везучий я человек, и мироздание обо мне заботится, но злоупотреблять его благосклонностью не стоит, что говорится, плошать я не собираюсь.

От горячего чая меня разморило, я переместился на диван, замотался в покрывало, и глаза закрылись сами, избавив меня от мучительного ожидания.

Голоса донеслись будто из другого измерения, и я их проигнорировал, а когда кто-то принялся трясти за плечо, вскочил и заозирался, не понимая, где нахожусь и что за усатый милиционер передо мной, каморка эта обшарпанная…

— Устал? Вырубило? — спросил Василий Иванович с сочувствием.

Я протер глаза и кивнул.

— Получилось выяснить, что с дедом?

Сделав виноватое лицо, милиционер кивнул. Я брякнулся на диван, готовясь к худшему. Иван Васильевич вскинул руки: