«Я – АНГЕЛ!». Часть третья: "Клякса бифуркации" - Сергей Николаевич Зеленин

Эта технология, с начала 30-х годов ставшая доминирующей в отрасли — дала возможность советской фармацептической промышленности, получать дешевый йод практически из отбросов — полностью освободив страну от необходимости его импорта.

Затем, написав записку:

— Если согласны заниматься этой темой, езжайте в Ульяновск — в «ОПТБ-007» и обратитесь к Александру Михайловичу Краснощёкову. Он привлечёт специалистов-технологов, которые помогут Вам оформить патент и разработать проект небольшой опытно-экспериментальной установки. Затем, если результаты впечатлят — будем думать об финансировании проектирования и строительства завода.

Спохватившись, хлопаю себя по карманам:

— Кстати, материально не нуждаетесь?

Растерянно от столь перемены судьбы:

— Не отказался бы…

— Вот Вам полторы сотни — чтоб добраться до места и на первое время устроиться.

Мнётся, затем преданным псом заглядывая в глаза:

— А на чьё имя будет оформлен патент?…На паях с Вами? Согласен на двадцать процентов.

Бурчу сердито:

— Вот мне только ещё не хватало счастья — йодом мараться! На Вас, уважаемый!

Смотрю на его по-детски бурое ликование — в ведь вроде взрослый мужик пятидесяти лет и, улыбаюсь:

«Не охота лишний раз светиться с патентом… Всё равно я своё с тебя возьму, шибко не радуйся!».

Финансовые цепи, они покрепче даже брачных уз будут.

Вроде приручил, но однако на всякий случай — всё же написал на него «закладную» и спрятал в подальше среди своих бумаг. Мол, если что: собирался просигнализировать на классовую вражину «куда надо» — да запарился по причине последствий контузии и предельной занятости.

* * *

Не так оказался страшен чёрт, как его историки малюют!

Генрих Григорьевич Ягода — худой, с землистым цветом лица, в военном френче, с коротко подстриженными «под Гитлера» усиками… Правда, пока такие «сопли» под носом, назывались — «под англичанина».

Напоминал он скорее хозяйственного колхозного завхоза, чем наводящего ледяной ужас главу советской «кровавой гэбни». Да, он и есть — завхоз, который может «всё достать». А это в эпоху — даже не катастрофического, а воистину — апокалиптического дефицита и, есть — реальная власть.

Но пока «Ягодка» держится довольно скромно, стараясь особо не выпячиваться. Ведь ещё жив Дзержинский, здоров Менжинский — а при этих товарищах особо не забалуешь.

У него всё ещё впереди!

Будущий Генеральный комиссар государственной безопасности (как звучит, а? Ну, прям — песТня!), проживал на втором этаже серо-белого дома недалеко от Лубянской площади. Жил довольно кучеряво по этим временам — в многокомнатной квартире с ванной, куда я напросился помыть руки с дороги.

Захожу, гляжу и словами одного из героев романа Корецкого «Антикиллер», невольно вырвалось:

— Вор так жить не должен!

Затем, словами Глеба Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя»:

— Вор должен сидеть в тюрьме!

Мда… Желание жить — естественно, а желание жить красиво — неистребимо.

Конечно, в спальни меня не пустили, но столовая где происходил разговор — была просто шикарно просторна, с огромным «красного дерева» раздвижным столом, обитыми кожей резными стульями, шкафы и буфет — «с горкой» заполненные фарфоровой посудой… И даже с шкурой бурого мишки на полу.

Чем-то напоминает поместье помещика средней руки — как я его себе представляю.

Поздоровавшись и живо поинтересовавшись — благополучно ли я до него добрался, Генрих Григорьевич — задержав мою руку в своей, пристально уставился мне в глаза:

— Так вот ты значит какой, товарищ Свешников! Наслышан, премного наслышан…

Разговаривает подчёркнуто вежливо — даже почтительно, но почему-то при этом по загривку бегают мурашки.

«Откуда дровишки? От „Человека в кубанке“, вестимо! Хвастается, поди своей „крыше“ — какого удоисто-икрянистого осетра, он на крючок подцепил».

Выдержав его взгляд, я в том же духе:

— Про Вас я тоже наслышан, товарищ Ягода.

Заметно настораживается:

— И от кого же ты про меня «наслышан»?

— «Слухом земля полнится».

Пусть считает, что я черпаю инфу из того же «источника». Мне навряд ли это хоть как-нибудь повредит, а вот Погребинскому — вполне может быть.

Изрядно напрягшись:

— И что за «слухи»…?

— Только самые положительные. Мол, верный ленинец и непоколебимый борец с…

— Ты мне здесь баки не забивай, — как будто сбросив личину, резко обрывает мои дифирамбы, — садись и рассказывай, что ты там в своём Ульяновске творишь.

Серьёзный мужжжщщщина!

Вроде как на суде в 1937 году, на вопрос Вышинского не сожалеет ли подсудимый о содеянном, Ягода честно признался:

«Сожалею, что не расстрелял вас всех, когда возможность была!».

Значит, такая возможность была, значит…

Значит… «Паровозы надо давить — пока они всего лишь чайники»!

— Прям, не знаю что и рассказывать, товарищ Ягода… Давайте Вы будете спрашивать, а я отвечать? Только вот под чай бы! Ибо, рассказ «на сухую», это уже называется по-другому — дача показаний… Хахаха!

— Хахаха!

Прислуга…

Ой, извиняюсь — при народной власти нет никакой «прислуги»!

«Прислуживать» — низко и недостойно для человека… А вот «обслуживать» начальство — это другое дело.

Обслуга (обслуживающий персонал) в виде по-европейски хорошо одетой симпатично-сисястой девки принесла чай в фарфоровых чашках с блюдечками, к чаю что и, начался неспешно-неторопливый…

Допрос!

Зятя самого главного пролетарского писателя буржуйского происхождения, интересовало буквально всё. И первым делом бы прямой вопрос прямо в лоб:

— А расскажи-ка мне, Свешников, откуда ты у нас — такой умный взялся?

Смотрю на него и, думаю:

«Ты даже не представляешь себе — до чего я умный!».

А вслух, говорю:

— Да, как бы Вам это объяснить, Генрих Григорьевич…?

* * *

Ещё одно отличие «реальной» истории — которую я знаю, от «текущей» альтернативной реальности.

И это — полностью моя заслуга!

Есть повод собой гордиться.

18 июня 1925 года, была не принята(!!!) резолюция ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» — призывающая проявлять терпимость в отношении «попутчиков» и, не одобряющая нападки на них со стороны литераторов — вошедших во вновь созданную Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП).

А почему?

Да, потому что нет никакого РАППа!

Нет и надеюсь — никогда не будет. «Пролетарские писатели» из группы «Октябрь», в подавляющем большинстве своём никакого отношения к пролетариату не имеющие (а кое-кто из самых рьяных и к литературе), вдруг по непонятной причине перессорились, переругались, передрались и разбежались по другим литературным группировкам. А их главные идеологи — Авербах и Киршон — попали под следствие специально созданной комиссии Рабкрина (Рабоче-крестьянской инспекции) за фабрикацию биографии и подделку документов.

Искренне жаль только, что «ГУЛАГ» ещё не