Жандарм 4 - Никита Васильевич Семин

Тот кивнул и, взяв одну из чистых кружек, повернулся к рядам бочонков за его спиной. Подставив под краник одной из них кружку, он налил мне темного пенного напитка и отдал кружку мне. На этот раз после глотка я остался довольным и принялся неспешно смаковать напиток, заказав еще и закуски к нему. Бармен тут же сообразил мне маленьких острых сосисок и нарезку из колбасы.

Зал постепенно наполнялся народом, и публика оказалась очень разношерстной. Как по социальному статусу, так и по национальностям. Причем было видно, что богатые господа пришли сюда, чтобы послушать Марию, а вот народ попроще надирался пивом и более крепкими напитками, да иногда покидал зал и шел на задний двор, возвращаясь часто с синяками и грязными пятнами на одежде. В самом зале никто драться не рисковал. Причина была проста — два бугая с револьверами на поясах, иногда прогуливающиеся по залу и подходящие к особо расшумевшимся посетителям.

Через пару часов зал уже был битком. Мария закончила свое выступление, а ей на смену пришла француженка. Правда у этой со слов бармена благородных предков не было, но пела она не хуже.

— Через полчаса начнутся боксерские поединки, — вдруг сказал бармен, когда я попросил ему налить мне очередную кружку пива. — Если желаете, можно сделать ставку или даже принять участие самому.

— Вот как? — весьма удивился я такому развлечению. — А это законно?

— У нас есть лицензия от города, — заверил меня бармен. — Здесь с этим проще. Здесь все проще, чем и привлекательна Аляска.

— А просто посмотреть без ставок можно?

— Десять копеек. Если все же измените свое мнение, Матуш, — кивнул бармен на одного из бугаев, — является хранителем «банка». Он же будет принимать ставки во время боев.

— Хорошо.

Хмм… А вот на бокс я вживую никогда не ходил. Прекрасная возможность исправить это упущение. Да и кто знает, может и самому поучаствовать? Если это не будет уроном для чести.

И на этой мысли я вдруг понял, что давно не чувствовал «сигналов» от данной когда-то клятвы. Неужели я наконец-то избавился от этого поводка?

Глава 13

— Одноухий вынесет этого слизняка, ставлю пятьдесят марок на него, — хлопнув рукой по столу перед бугаем Матушем, уверенно заявил мужик в грязной одежде, пахнущей конским навозом.

Тот молча принял ставку, сделав карандашом пометку в толстой тетради. Я же с интересом смотрел на то, что происходит вокруг.

«Арена» для боев находилась на заднем дворе кабака и представляла собой площадку десять на десять метров. Большая ее часть была огорожена забором из жердей диаметром в пять сантиметров и доходила в высоту до пояса взрослого человека. По форме она была простым квадратом где-то шесть на шесть метров с двумя «калитками» для входа с противоположных сторон. Сам двор был окружен зданием кабака, которое было выстроено в форме прямоугольника и имело два этажа, и с улиц совершенно не просматривался. Оставшееся свободным пространство использовалось зрителями, причем довольно плотно. На входе во внутренний двор стоял второй бугай — Милош, как мне показалось, брат Матуша — и пропускал внутрь только после уплаты «билета».

Из персонала кроме бугаев здесь находился еще распорядитель «арены» — чернявый цыган Бахти с золотой серьгой в ухе, подзадоривающий разгоряченную алкоголем и предвкушением зрелища толпу, и три разносчицы напитков. Было относительно непривычно видеть в этом мире, что роль официанток выполняют девушки, а не мужчины, как в большинстве приличных ресторанов и кабаков, которые я видел здесь раньше. К тому же местные завсегдатаи не стеснялись шлепать тех по жопе, а девушки лишь взвизгивали, но не возмущались, а кокетливо улыбались. Но и дальше шлепков никто не шел. А попробовавшему запустить руку под юбку тут же досталось по лицу от официантки кружкой пива, которую та только что несла одному из зрителей. Да еще и пригрозила вдогонку, что Матуша позовет, что изрядно остудило потерявшего берега «ловеласа». Как я понял — это тоже был один из элементов местного «шоу» и развлекаловки, который поощрялся хозяином кабака.

Возле калиток по обеим сторонам стояли бойцы. Кто-то был постоянным участником этих боксерских поединков, а кому-то приходилось сначала подходить к Матушу, потом к Бахти и после указаний цыгана занимать место около одной из калиток и ждать своей очереди. Я записываться на бой пока не собирался, желая посмотреть на уровень участников, да и большого желания почесать кулаки не было. Но вдруг появится? Как я успел узнать, за один бой независимо от результата участник получает аж целый рубль, а в случае выигрыша может и озолотиться. Тут уж зависит от того, насколько он сумел понравиться толпе — победителю частенько кидали купюры прямо на арену после окончания боя.

— На Егорушку ставлю, — тем временем стрельнув глазами в Матуша, сказала мадам возрастом далеко за тридцать лет.

Судя по пышному платью и легкому акценту — иностранка, француженка, и вполне возможно даже благородных кровей. Что-то мне подсказывает, смотря на «Егорушку» — детину под два метра ростом — и масляные глазки мадам, ох не посмотреть бои она сюда пришла…

Матуш принимал ставки еще минут десять, после чего начался первый тур боев. Их ожидалось три, после чего будет перерыв и принятие новых ставок.

И вот началось! На арену вышли «Одноухий» — мрачный мужик с меня ростом, обрезанным наполовину правым ухом в одежде, какую чаще всего носят разнорабочие, и Егорушка. Раздевшись до пояса, что было одним из правил арены, они продемонстрировали, что у них нет оружия и по команде Бахти стали медленно сближаться. Зрители заулюлюкали. Пошли выкрики «Врежь ему!», «В ухо дай! Обкорнай второе!», «Подсечка! На землю повали, а то он здоровый!»

Я же облокотился на забор арены и смотрел, как двигаются бойцы. Да никак! Как увальни переваливаются с ноги на ногу, да еще и руки в стороны раскинули — ну чисто обниматься пошли! Однако вскоре я понял, что со стороны Одноухого это был обманный маневр. Стоило Егорушке кинуться вперед и попытаться задавить противника в своих «крепких объятиях», как Одноухий прыгнул ему в ноги и перекинул через себя. Детина с грохотом упал на землю, вызвав огорченный вскрик мадам, а Одноухий резко развернулся и, выставив локоть, как в рестлинге моего прошлого мира, упал Егорушке на спину.

— Уй! — взвыл детина от боли.

Не иначе в позвоночник ему прилетело. А затем Одноухий поднялся и добавил, подпрыгнув и приземлившись всем весом на спину детины. И еще разок после этого добавил, «по-футбольному» прописав Егорушке пинком в голову. На этом бой и окончился.

— Да это не бокс, а бои без правил какие-то, — прошептал я себе под нос.

Зато стало понятно, чем они так привлекли публику.

Чтобы привести потерявшего сознание бойца в чувство, Бахти потребовалось аж целых две минуты. Только после этого уведя его с арены бои продолжились. Правда следующие поединки были уже не «в одни ворота» и гораздо больше походили на привычный мне бокс. Бойцы обменивались ударами кулаками по лицу, корпусу. Иногда пускали в ход ноги и почти не применяли броски. От чего их бои длились гораздо дольше и вызвали в разы больше энтузиазма и ажиотажа у публики. И вот здесь победителю уже кидали деньги после окончания боя, чего не случилось в бою между Одноухим и Егорушкой.

Просидел я еще около часа, после чего решил покинуть столь интересное заведение. Вызываться на бой не стал, но зарубку в памяти, что здесь можно заработать, сделал. Опасность была одна — получить перелом или какую иную травму, но только для таких «бойцов», как местные работяги, что чаще всего и выходили на арену. Для меня я здесь соперников не увидел. Может они и есть, но специально ждать их не стал, а драться против откровенно слабого противника без особой нужды мне претило.

Вернувшись домой, первое, что я почувствовал — запах еды. На него и пошел, встретив на кухне всех, кто теперь будет жить со мной. А заодно поняв, что денег-то на еду я не оставил, как обещал, и похоже кому-то пришлось потратиться вместо меня. Это вызвало укол вины, и я тут же спросил, кому я должен за этот вечерний ужин.

— Да это я вещи свои привез, ну и среди них кое-что нашлось, — ответил Роб. — Не переживайте, ничего вы мне не должны.

— Ну, раз уж ты вызвался быть еще и поваром, тогда тебе закупку и поручим, — тут же принял