XVII. Наваррец - Игорь Александрович Шенгальц

Я ненадолго задумался, потом выдал список:

— Камзолы! Три штуки! Один серебристый с узорами, второй — красный, выходной, и третий — темный, на каждый день! И чтобы в каждом были внутренние карманы! Плюс штаны в тон, и чтобы с ширинками, но только строгих цветов! И никаких бантов, широких рукавов и прочей гадости. Рубашек с десяток. Нательное белье. А поверх камзола нужна куртка, такая, знаете ли, вроде кафтана, длинная, точно по корпусу, с разрезами по бокам и сзади.

— Как вы сказали? Точно по корпусу? Интересно! Я так ее и назову «Жюстокор»[17].

— Называйте, как хотите. Сейчас я вам все быстро зарисую. Есть бумага и уголек?

Следующий час я объяснял мэтру Жилю, что конкретно от него требуется. Оказалось, я неплохо рисую. Местная мода мне не слишком нравилась, вещи были неудобные, с множеством застежек и завязок, бантов и лент, поэтому я заказал мастеру то, что было более удобным и практичным с моей точки зрения.

Если таким образом я слегка ускорил прогресс в костюме, не страшно. Все равно мода циклична, так что я бы не удивился, если бы в Москве XXI века вновь стали бы носить то, что носили несколько столетий назад в Париже.

Наконец, мы закончили с мэтром, он обещал все исполнить в самое ближайшее время и доставить вещи сюда, заказ его заинтересовал. А пока же, из сундука были вытащены готовые вещи, которые подручные мэтра быстро подогнали по моей фигуре.

На прощание мэтр поклонился мне и сказал:

— Знаете, шевалье, вы мне напомнили одного молодого человека… нет, не внешностью, вы с ним совсем разные… но ваша манера разговора — он тоже изъясняется странно. Вроде и говорит по-французски, а ощущение, будто иностранец…

— А не тот ли это молодой человек, который придумал ширинку? — уточнил я.

— Именно. Шевалье де Бриенн! Вы с ним знакомы?

— Встречались, — туманно ответил я. — В детстве играли на одних и тех же лужайках!

— Это многое объясняет, — задумчиво покивал мэтр и удалился.

Ох уж этот де Бриенн, в который раз он мне попадается, а когда встретились лично, надо же, разъехались, практически не перекинувшись ни единым словом. Что-то в тот момент меня спугнуло, некое предчувствие. Да и он, судя по всему, не горел желанием пообщаться по душам.

Могло ли быть так, что он мой собрат по несчастью, и тоже гуляет по Франции в чужом теле? Или это бред, и таких совпадений не бывает. Но ширинку-то он изобрел! Говорит это о чем-то или нет? И русский язык знает.

Мне бы вспомнить хоть что-то из прошлой жизни. Может быть, тогда я подобрал бы ключик и к де Бриенну. Пока же в аббатство, в которое он меня приглашал, лучше не соваться, толку от этого не будет.

Ну, встретимся мы, и что спросить? Месье, не вас ли я встретил давеча на Патриарших?

У меня был пузырек от доктора Бомарше, но я так и не решился вновь попытаться пробудить свою память. Да и со временем полный затык — то люди Рошфора меня похитили, то гвардейцы напали, то людоеды пытались сожрать. Недосуг!

На самом же деле я не спешил с адским коктейлем, как Бамарше там его называл — «Пробуждение», еще и потому что не хотел впадать в беспамятство при д'Артаньяне.

Он меня приютил, а я буду изображать припадочного. Некрасиво! Нет, лучше подожду немного, пока обстановка не позволит чувствовать себя более уверенно. А может, остаться у Перпонше и здесь попробовать средство доктора? Вариант. Но не сегодня. Сначала надо завершить текущие дела, решить все проблемы, которых скопилась прорва, а потом спокойно заниматься экспериментами.

Перед тем, как покинуть дом, я отыскал Перпонше во дворе. Он давал наставления высокому курчавому парнишке, но, увидев меня, отослал парня прочь, чему тот был несказанно рад.

— Как бизнес движется? — поинтересовался я.

— Господин? — не понял Перпонше.

— Дела, спрашиваю, как идут?

— Забрал трех лошадей у месье Пьера, как вы мне приказали, через несколько дней куплю еще двух. Отличные лошади! Договорился по поводу экипажей. Сказал мастеру все, как вы объяснили. К концу недели будут готовы, и сразу планирую начать брать заказы. Людишки слегка туповаты и будут воровать, но за этим я услежу.

— Во-первых, закажи огромную вывеску. Пусть на ней напишут: «Святой Фиакр. Прокатные экипажи для всех!» И у хорошего художника закажи, не скупись. Пусть нарисует что-нибудь по теме. Открытую карету, например, а в ней кавалер и дама. И оба улыбаются счастливо. Понял?

— Как же не понять, милостивый государь, все сделаю.

— Второе. Нам нужна реклама, которая, как известно, двигатель прогресса!

Перпонше вновь захлопал глазами, даже не пытаясь осознать сказанное. Я тяжело вздохнул и пустился в объяснения.

— Дело у нас новое, людям незнакомое. Как они узнают, что наша контора оказывает услуги подобного рода? Правильно, только от каких-то случайных своих знакомых. Это называется — "сарафанное радио". Пока оно заработает, пройдет какое-то время. Нам же требуется, чтобы люди узнали о нас быстрее. Поэтому мы запустим рекламную компанию. Есть у меня на примете смышленые парнишки, они-то нам и помогут. Вместе с вывеской закажи художнику такие небольшие листочки, пусть на каждом будет написан этот адрес и перечень оказываемых конторой услуг. Цены не пиши, это индивидуально! Парнишки будут раздавать листки самым состоятельным господам и дамам прямо на улице. Это называется «таргетированная реклама». Думаю, сработает!

— Я ничего не понял, но все сделаю. Если вы уверены, то большего мне знать и не надо!

— Если все получится, как я хочу, то вскоре тебе понадобятся еще люди. И найми пару крепких мужчин, умеющих обращаться с оружием. Как только появятся первые деньги, сразу потребуется охрана. Лучше всего, пусть это будут бывшие солдаты, которые еще могут и хотят поработать. Плати им щедро, но не доверяй никому!

— Я уже и так никому не доверяю, господин мой, стало страшно жить!

— Ничего, есть у меня еще одна идея. Скоро ты узнаешь, почему деньги не пахнут… но это позже…

Напутствовав начинающего бизнесмена, я отправился в трактир папаши Джозефа. Кстати, интересно, почему он Джозеф, а не Жозеф? Нет ли в числе его предков англичан? Кажется, в прошлой жизни я весьма недолюбливал Inselaffe[18], как называли их немцы.

(Но немцев можно понять, они вообще никого и ничего не любят,