Космонавт. Том 4 - Феликс Кресс

великолепно. Это был символ начала нашего пути в небо и обещание верности ему. Всё, о чём я мечтал, ради чего прошёл через столько испытаний — всё это стало реальностью. Здесь и сейчас.

Завершающим аккордом торжественной части стало возложение цветов к мемориалу погибшим выпускникам и инструкторам училища. Мы, уже лейтенанты, шли ровным строем к скромному обелиску. В наступившей тишине, под пронзительные звуки траурной мелодии, мы склонили головы. Минута молчания показалась вечностью.

— Мы помним вас, товарищи, — произнёс наш старшина, отдавая честь. — И стараемся быть достойными.

Официальная часть закончилась. Впереди нас ждал прощальный обед в столовой, где была уже совсем иная, радостная и шумная атмосфера. Столы ломились от угощений, гремели песни, слышались звонкие тосты. Ко мне подходили товарищи, преподаватели, пожимали руку, хлопали по плечу.

Подходили и журналисты. Как и в прошлый раз, они задавали вопросы, спрашивали про училище, про работу. Я отвечал, но на этот раз не заученно, а от чистого сердца. Ведь я и в самом деле был благодарен преподавателям, инструкторам и парням, с которыми мне довелось учиться.

— Нам повезло с инструкторами, — отвечал я на вопросы журналистов. — И на первом курсе, и потом, когда перешли на боевой самолёт. Нас обучали лётчики первого класса. Благодаря им у нас есть положительный пример, каким должен быть настоящий офицер. Преподаватели и инструктора очень хорошо продвигали нас полётной программе и научили нас хорошо летать.

— Почему вы выбрали такую профессию? — задала мне вопрос молоденькая девушка с короткой стрижкой.

— Потому что люблю небо, — ослепительно улыбнулся я. — Я выбрал такую профессию, которая требует от человека максимального приложения как умственных, так и физических сил. Мне с детства казалось, что профессия лётчика именно такова. Особенно лётчика-истребителя. Мы должны уметь выполнять фигуры сложного пилотажа. Да и любой полёт — это эмоциональное напряжение, стрессовая ситуация на полчаса.

— Что вам особенно помогало во время учёбы? — задала очередной вопрос уже другая девушка.

Я призадумался. Хм, ответ нашёлся быстро.

— Улыбки инструкторов, — ответил я со смехом.

— А при чём здесь улыбки? Как они помогают в обучении? — непонимающе нахмурила лобик девушка.

— Улыбка, очень важный элемент в училище, — назидательно поднял я указательный палец. — Вот, допустим, идёт строевая подготовка, а командир возьмёт и улыбнётся. И нам уже легче. Появляется понимание, что все сложности — это приходящее и уходящее. А во время полётов? Допустим, слетал, совершил ошибку, и инструктор начинает ругать. А потом возьмёт и улыбнётся. Значит, что-то положительное есть, что-то взял с полёта. Улыбка инструктора придаёт сил.

Вскоре меня оставили в покое, и я отошёл к открытому окну. Стоял тёплый летний вечер, я вдохнул полной грудью и прикрыл глаза. Вскоре меня ждёт экспериментальный отряд, а после, я уверен, и космос. Впереди ждут не менее сложные дни, а, возможно, и более.

Но сегодня, в этот вечер, я был просто лейтенантом Громовым, выпускником легендарной Качи. И это ощущение было бесценным. Я ещё раз глубоко вздохнул, расправил плечи и повернулся назад, к шуму, музыке и своим товарищам. Сейчас было время праздновать, а о трудностях можно подумать и завтра.

* * *

Москва. ЦКБ.

Наталья Грачёва провела весь день на работе как на иголках. Обычно собранная, сегодня она была раздражительной и рассеянной, что не осталось не замеченным коллегами.

Причина была проста: сегодня вечером ей предстояла встреча с Виктором Анатольевичем на той самой квартире. Все эти долгие месяцы она находила причины отложить неизбежное. То она ссылалась на загруженность в больнице, то на недомогание подруги, то она сама внезапно заболевала.

Но к сегодняшнему дню у неё закончились все отговорки. Виктор Анатольевич поставил вопрос ребром: либо встреча, либо она столкнётся с последствиями.

Перед уходом с работы Наталья зашла в туалетную комнату и посмотрела на себя в зеркало. Отражение неприятно поразило её. За последние месяцы она сильно сдала. Щёки впали, под глазами залегли тёмные, почти фиолетовые тени. Губы были искусаны, цвет лица приобрёл нездоровый, землистый оттенок. Она с отвращением отвела взгляд. Дело было не только во внешности. Она чувствовала, как меняется изнутри, как черствеет её душа.

Когда смена, наконец, закончилась, Наталья механически переоделась в гражданское платье, попрощалась с дежурными медсёстрами и вышла на улицу. Вечерний воздух не принёс облегчения, как это нередко бывало в другие дни.

Дома она приняла горячую ванну, стараясь смыть с себя и усталость, и гнетущее предчувствие. Затем надела одно из своих лучших платьев — элегантное, тёмно-синее, и потратила немало времени на макияж, пытаясь вернуть лицу живость и свежесть. Закончив с причёской, она ещё раз взглянула в зеркало и горько усмехнулась.

— А вот тусклые глаза макияжем не исправишь, — тихо проговорила она, глядя на своё отражение.

Из кухни высунулась любопытная мордашка соседки.

— Натусик, ты что-то сказала?

— Ничего, Верочка, это я сама с собой, — ответила Наталья, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Соседка вышла в коридор, окинула её оценивающим взглядом и с хитрой улыбкой протянула:

— Глядь-ка, какая нарядная! И куда это мы такие, на ночь глядя? На свидание, да? Колись!

Наталья бледно улыбнулась. Ей до смерти не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Ей не хотелось вообще ничего. Она с огромным удовольствием сняла бы это нарядное платье, надела бы старый халат и залезла под одеяло с головой, чтобы забыться. Но путь назад был отрезан.

— На свидание, Верочка, на свидание, — со вздохом подтвердила она.

— Ой! — воскликнула соседка, подходя ближе и заглядывая ей в глаза. — А чего это ты такая, невесёлая? Жених не очень, да? — участливо спросила соседка. — Ну, так и не ходи!

Наталья резко отвернулась. Пора было идти. Ещё немного, и она разревётся здесь же, в коридоре, как последняя дура. Она взяла свою небольшую сумочку и открыла входную дверь.

— Мне пора, Верочка. Она остановилась на пороге и, не оборачиваясь, добавила: — Ты меня не жди. Ложись спать.

Вслед ей полетело многозначительное и протяжное «О-о-о…».

На улице Наталья поймала такси, села в салон и назвала адрес. Дорогой молча смотрела в окно на мелькающие огни Москвы. Вскоре она вышла у нужного дома. Район был не самый элитный, но тихий и уютный. Таких в Москве было много.

Она нашла нужный подъезд и поднялась на второй этаж. Достала ключ, подаренный Виктором Анатольевичем, и попыталась вставить его в замочную скважину, но тот не поддавался. Дверь была заперта изнутри. Всё внутри Натальи сжалось. Значит, он уже здесь.

Она нажала на кнопку звонка, послышалась мелодичная трель, а после и звук отпираемой двери. На секунду ей отчаянно