Кречет. Первый очаг - Эльхан Аскеров

– Так и было, – с улыбкой кивнул Серко. – А уговорил, то верно сделал. О том зерне горцы ещё долго помнить станут. Верно ты решил, голодно у них, вот и торопились. В горах ведь поля нет. Там, прежде чем зерно в землю кинуть, надобно то поле от камня вычистить. Да и то не всегда колос добрый вырастет. Так что верно всё было. А на торг Родомил ездил, присмотреть, чтобы казаки бражкой не упились.

– Что, и так бывает? – удивился парень.

– Всяко бывает, – хмыкнул Григорий. – Так что, кину я клич?

– Думаешь, одной ватагой управимся? – с сомнением поинтересовался парень.

– Вот и поглядим, – озорно усмехнулся казак. – А сам бы как сделал?

– Ну, прежде чем нападать, я бы вокруг стойбища походил, да посмотрел внимательно. Сколько воев, сколько пастухов, оружие какое, а уж после и прикинул, что сделать можно и как.

– Добре тебя учили, паря, – рассмеялся Григорий, хлопнув парня по плечу так, что тот невольно покачнулся. – Так и станем делать. Так что? Сбегаем?

– Кидай клич, – помолчав, решительно кивнул Беломир, заразившись его азартом.

– От то по-нашему, – расхохотался казак, снова хлопнув парня по плечу, и, немного успокоившись, добавил: – Прежде к атаману схожу, а коль он спорить не станет, то через три дня от завтрашнего и пойдём. Тут люди бают, вы с Векшей решили сами зерцала делать. Верно ли? – вдруг сменил он тему.

«Блин, ну у тебя, мужик, и переходы», – буркнул про себя парень, кивая.

– И почём такое встанет?

– Малое одну монету серебряную, средняя две, а большая пять, – быстро прикинув стоимость материалов, ответил Беломир.

– Чего ж дёшево так? – удивился Серко.

– Так то для станичников цена, – развёл парень руками. – На торгу другая будет.

– Благодарствую, Беломир, – вдруг коротко поклонился Григорий, со странным одобрением в голосе. – Верно пращур баял, вой добрый, сердцем щедрый. Благодарствую.

– Не за что. Одним миром живём, друже, – нашёлся парень, не понимая, с чего казака вдруг так торкнуло.

За разговором они добрались до дома Векши, и Григорий, попрощавшись, отправился к атаману. Сам же Беломир, пройдя в кузню, застал приятеля за отливкой очередной партии рамок для малых зеркал. Работал кузнец увлечённо. Что-то тихо мурлыча себе под нос, Векша одним точным движением заливал глиняную форму и, дав ей немного остыть, вынимал, чтобы тут же залить в матрицу порцию свежей латуни. Увидев парня, он весело улыбнулся и, кивая на верстак у стены, попросил:

– Друже, там уж готовые зерцала лежат, отполируй, коль не трудно.

– Сделаю, – улыбнулся парень в ответ, засучивая рукава.

В четыре руки они доделали полтора десятка малых зеркал до полного товарного вида, после чего Векша, горестно вздохнув, проворчал:

– Латуни маловато. Боюсь, на большие зерцала не хватит.

– Осенью больше закупим, – отмахнулся Беломир. – Всё одно разом столько зеркал продавать глупо. Сразу цены ниже будут.

– И как продавать станем? – заинтересовался кузнец.

– Штук по пять за раз. Не боле. А как все три вида сделаем, так по три-четыре комплекта. В каждом три зеркала разного вида. Так оно интереснее будет.

– Средние чаще спрашивать станут, – подумав, высказался кузнец.

– С чего бы? – не понял Беломир.

– За малое зерцало на торгу два золотых просят, – напомнил Векша. – Ты баял, что наши станешь по золотому и пятьдесят серебряных отдавать. Так?

– Так. На них и купцу что-то заработать надобно, – удивлённо пояснил парень.

– Оно понятно. Да только наши зерцала на два пальца поболе тех, что на торгу продают, будут. Вот и думай, – наставительно отозвался Векша. – Да и полированы они получше. Сам видишь, всё как есть показывают.

Тут кузнец был совершенно прав. Полировались зеркала двумя видами войлока. Сначала обычным куском кошмы, а после войлоком тонкой выделки, почти фетром, или шинельным сукном. Десяток аршин такого чуда Беломир закупил на торгу, решив пошить себе из него что-то вроде короткого бушлата. Для осеннее-весенних сезонов в этих местах в самый раз, особенно для езды верхом. А если ещё и плечи тонкой кожей от осадков закрыть, так это вообще будет песня.

Привычка заботиться о подобных вещах у парня осталась ещё с прошлой жизни. К тому же, как ни крути, а тут о нём заботиться просто некому. Вон, дом отгрохал, а жить в нём толком и не живёт. Да, и мебель хорошую соорудил, и ковры везде развесил, и даже посуду добрую купил, а всё одно пусто там. Холодно. С чего у него возникали такие мысли, Беломир так и не понял, но посещали они парня регулярно. И это притом, что обременять себя семьёй он не торопился.

И если быть откровенным перед самим собой, он просто боялся заводить долгие отношения. Просто не понимал, как это. Не было у него таких навыков, долго жить рядом с кем-то. Такое положение вещей одновременно и злило, и забавляло парня. Умом он понимал, что прожить до конца жизни одному не получится. Не поймут станичники, с чего молодой, здоровый мужик вдруг баб сторонится. А профессионалок в станице не имелось и не предвиделось. Не та среда и не то общество.

Погрузившись в собственные мысли, Беломир пропустил всё сказанное приятелем, так что, когда Векша хлопнул его по плечу, чуть вздрогнул и, тряхнув головой, с виноватой улыбкой произнёс:

– Прости, друже, задумался.

– Да уж вижу, – усмехнулся кузнец, качая головой. – Я говорю, за зерцала нормальную цену назначать надобно, а не те слёзы, что ты задумал.

– Не спеши, друже. Вот эти доделаем, на торг съездим, да посмотрим, какие там зерцала продают. А после и подумаем, какую цену ставить, – выкрутился он.

– Да чего там думать?! – взревел кузнец пьяным буйволом. – За малое два золотых, за среднее пять, а за большое смело десять проси.

– Думаешь, купят? – озадачился парень.

– Купят, и ещё попросят, – уверенно кивнул кузнец. – Да ты сам глянь. Наши-то и в руки взять лепо. Резные, полированы так, ажно блестят. Ни царапинки. Да и слой серебряный ни с волос, как на других, а потолще будет. Выходит, и служить оно дольше станет.

– Я Грише сказал, что для станичников мы их по две, три и пять монет отдавать станем, – вздохнул Беломир, припомнив свой разговор с казаком.

– Так то для станичников, – чуть запнувшись, пожал Векша плечами. – А я тебе про торг да про купцов баю.

⁂

Покачиваясь в седле, Беломир мысленно материл себя, казаков и вообще всю сложившуюся ситуацию. А больше всего свой длинный язык. Устраивать набег на стойбище степняков силами в двадцать пять сабель, по его мнению, было особо извращённым способом самоубийства. Хотя, если вспомнить, что в этом времени сотня бойцов это уже войско, способное защитить город, то два с половиной десятка получаются серьёзным отрядом.

Так и не придя к единому мнению, парень испустил очередной тяжёлый вздох и, покосившись на ехавшего рядом Григория, не удержавшись, тихо спросил:

– Дядька, а как с бабами татарскими будет?

– А, как и было, – небрежно отмахнулся казак. – Кого, может, кто из казаков себе в полон возьмёт, а после жинкой назовёт. А остальным, коль тихо сидеть станут, ничего. Ну, а кто за оружье схватится, может и по роже получить. Тут уж прости. По мне, так казачья кровь поважнее будет, нежели десяток поганых. Срублю и не гляну, что баба.

– Не любишь их? – аккуратно спросил парень, пытаясь вывести его на откровенный разговор.

– А кто их любит? – хмыкнул Серко. – Кабы не были они людоловами, так и плевать, что кочевники. Живут себе, и ладно. Так ведь опосля их набегов целые веси обезлюдели.

Беломир только кивнул, отлично понимая, что казак во всём прав. Как ни крути, а рабов из славян по всем странам Ближнего Востока столько, что было просто удивительно, как вообще Россия ещё существует. И ведь эти работорговцы отбирали лучших. Самых красивых, самых крепких. А это генофонд любого этноса. Сообразив, что своими вопросами сам себя загнал в логический тупик, парень примолк, переваривая полученную информацию.

Отряд съехал в небольшой распадок, с крошечным родником, и Григорий, вскинув