Гибриды - Роберт Дж. Сойер

– Как жаль, что я не могу остаться здесь, – сказала она с тоской.

Понтер подхватил ее на руки, и Мэри обняла его, положив голову ему на плечо. Всё равно четыре дня с Понтером – это лучше, чем весь месяц с Кольмом.

Когда бы она ни вспоминала про Кольма, в голове сразу всплывала затронутая им тема – тема, о которой Мэри, по-видимому, подсознательно заставляла себя не думать, пока Кольм её не упомянул.

– Понтер, – тихо сказала Мэри, ощущая, как его грудь поднимается и опускается в такт дыханию.

– Да, женщина, которую я люблю?

– В следующем году, – сказала Мэри, пытаясь говорить настолько нейтральным тоном, насколько возможно, – будет зачато новое поколение.

Понтер отпустил Мэри и внимательно посмотрел на неё, медленно приподнимая бровь.

– Ка, – ответил он.

– Может быть, и нам завести ребёнка?

Глаза Понтера расширились.

– Я даже не думал о такой возможности, – сказал он наконец.

– Потому что у нас разное число хромосом, да? Конечно, это серьёзное препятствие, но ведь должны быть способы его обойти. И, в общем, Джок ведь послал меня изучать неандертальские генетические технологии. В процессе я могла бы поискать способы, с помощью которых можно бы было как-то объединить наши ДНК и произвести ребёнка.

– В самом деле?

Мэри кивнула:

– Конечно, оплодотворение можно провести in vitro.

Хак загудел.

– В пробирке. Вне тела.

– А, – сказал Понтер. – Я удивлён, что ваша система верований допускает такой процесс, запрещая многое другое, связанное с репродукцией.

Мэри пожала плечами:

– Ну на самом деле Римско-католическая церковь не разрешает оплодотворение in vitro. Но я хочу ребёнка. Я хочу ребёнка от тебя. И я не вижу, что плохого в том, чтобы чуть-чуть помочь природе в этом. – Она опустила взгляд. – Но я знаю, что у тебя уже двое детей. Возможно… возможно, ты не хочешь становиться папой в третий раз?

– Я всегда буду папой, – сказал Понтер, – до самой смерти. – Мэри вскинула глаза и обрадовалась, увидев, что Понтер смотрит прямо на неё. – Я не задумывался об ещё одном ребёнке, но…

Мэри чувствовала, будто вот-вот лопнет. До этого момента она и не подозревала, насколько сильно хочет, чтобы Понтер ответил «да».

– Но что? – спросила она.

Понтер пожал своими массивными плечами – они двигались медленно, тяжело, будто перемещая на себе тяжесть целого мира.

– Но мы верим в нулевой прирост населения. У нас с Класт уже двое детей; они заменят нас, когда мы умрём.

– Но у Адекора и Лурт всего один ребёнок, – сказала Мэри.

– Ага, Даб. Но они ещё могут попытать счастья в следующем году.

– Они на самом деле планируют это сделать? Ты говорил об этом с Адекором? – Мэри не понравились прорезавшиеся в её голосе нотки отчаяния.

– Нет, не говорил, – ответил Понтер. – Думаю, я мог бы коснуться этой темы, но даже если они не станут пробовать снова, Серый совет…

– Чёрт возьми, Понтер, меня тошнит от Серого совета! Тошнит от этих правил и положений. Тошнит от того, что кучка стариков контролирует твою жизнь.

Понтер взглянул на Мэри; его бровь удивлённо взлетела вверх.

– Их, знаешь ли, избирают. Устанавливаемые ими правила – это правила, которые мой народ установил для себя.

Мэри глубоко вздохнула:

– Я знаю. Прости. Это просто… просто это должно быть только наше с тобой дело, хотим ли мы ребёнка.

– Ты права, – согласился Понтер. – Собственно, у некоторых людей в нашем мире больше двух детей. Близнецы не так уж редки: у моего ближайшего соседа сыновья-близнецы. Да и женщине не так уж редко удаётся зачать трижды – в девятнадцать, в двадцать девять и тридцать девять лет.

– Мне тридцать девять. Почему бы не попробовать?

– Найдутся те, кто скажет, что такой ребёнок будет неестественным, – ответил Понтер.

Мэри огляделась. Потом села на край растущего из стены дивана и хлопнула ладонью рядом с собой, приглашая Понтера присоединиться. Он тоже сел.

– Там, откуда я пришла, – сказала Мэри, – многие считают, что любые иные связи, кроме мужчины с женщиной, тоже неестественны. – Лицо Мэри словно окаменело. – Но они неправы. Я не знаю, могла бы я это сказать с полной уверенностью до того, как попала сюда, но сейчас я могу. – Она кивнула, больше для себя самой, чем для Понтера. – Мир – любой мир – гораздо лучше, когда живущие в нём люди любят друг друга, когда заботятся друг о друге, и, пока речь идёт о добровольных отношениях между взрослыми людьми, это никого не касается, кроме них самих. Мужчина и женщина, глексенка и бараст – это всё естественно, если между ними любовь.

– Мы любим друг друга, – сказал Понтер, беря крошечную руку Мэри в свои массивные лапищи. – И всё же есть много людей и в моём мире, и в твоём, которые будут возражать против того, чтобы у нас был ребёнок.

Мэри невесело кивнула:

– Да, я знаю. – Она вздохнула длинно и печально. – Вот, к примеру, Рубен – чёрный.

– Я бы сказал, скорее тёмно-коричневый. – Понтер улыбнулся. – Довольно приятный оттенок, кстати.

Но Мэри не хотелось шутить.

– А Луиза Бенуа – белая. В моём мире до сих пор полно людей, которые возражают против того, чтобы чёрные мужчины имели отношения с белыми женщинами. Но они неправы, неправы, неправы. Так же как и те, кто станет возражать против того, чтобы мы были вместе и у нас были дети. Они тоже неправы, неправы, неправы.

– Конечно, я согласен с тобой, только…

– Только что? Ничто не будет лучшим символом синергии между нашими мирами и нашей любви друг к другу, чем наш общий ребёнок.

Понтер заглянул Мэри в глаза; его золотистые радужки возбуждённо подрагивали.

– Ты права, любовь моя. Совершенно права.

Глава 13

В пытливом духе, заставившем смельчаков вроде Юрия Гагарина, Валентины Терешковой и Джона Гленна, оседлав столбы пламени, достичь околоземной орбиты…

Каждую неделю Джок Кригер делал обзор публикаций, посвящённых неандертальцам, как напечатанных в ста сорока журналах, на которые была подписана «Синерджи», так и собранных и обработанных различными компаниями-агрегаторами печатных, теле– и радионовостей. В текущей груде материала оказались: препринт интервью с Лонвесом Тробом для «Популярной механики»; серия из пяти статей в «Сан-Франциско Кроникл» о том, как повлияют неандертальские технологии на фирмы Кремниевой долины; появление бегуна Жалска Лаплана в передаче «Мир спорта» на канале «Эй-Би-Си»; редакционная статья в «Миннеаполис Стар Трибьюн», в которой говорилось, что Тукана Прат должна получить Нобелевскую премию мира за то, что она нашла способ предотвратить разрыв контакта между двумя мирами; спецвыпуск CNN, в котором Карл Вентнер беседует с Борлом