Кайл Соллей (СИ) - Тимофей Кулабухов

Итак, происходит то, чего я так тщательно избегал. Мне мать его, надо принимать решение. За себя и за других.

* * *

Этоиль оступилась и недовольно всхрапнула. Древний тракт шёл прямо, а наш путь — правее. Буквально за поворотом должен ожидать малый походный лагерь Фарлонгов. Во главе со все тем же Филиппом. Он с тройкой воинов ждёт, чтобы «проводить» в замок.

Несомненно, моё решении шокировало и родителей, и обитателей замка.

Сколько времени ушло, чтобы сделать выбор? Наверное, сойка не успела бы перелететь через Одд, когда я стал твердо вышагивать к отдельному строению чистого двора замка, чтобы приветствовать молодого Фарлонга. Моего врага. Чертова обувь, которая от нечеловеческого бега порвалась и растопталась, мешала идти нормально, но не стал её скидывать совсем. Внутренний голос подсказывал, что показаться босым будет глупо и несолидно.

Я дал согласие на мир. Кивнул, пожал по-рыцарски руку, сказал, что уберу беспорядок в замке, облачусь в чистое платье и приеду с парой слуг, потому что доверяю добрым намерениям и честной клятве Фарлонгов. Приеду от имени всех Соллей, как наследник — заключить мир. Привезу в подарок серебряную чашу.

Лицемерие и обман. Мир наполнен ложью, и я являюсь её частью.

Пока проводил или скорее выпроводил гостя, подоспел Снорре. Отвел его в сторону и, глядя в глаза, спросил — готов ли он шагнуть вместе со мной прямиком в ад? Глаза сделались задумчивыми, он открыл рот. Ручаюсь, собирался спросить — будут ли там кормить и можно ли перед этим поспать. Потом со стуком захлопнул пасть, приосанился и ответил, что готов.

Поймав за рукав Оливера, втроем мы отправились в оружейную. Отперли, и я выбрал подходящее для моего визита оружие.

Норду и мне — тесного мелкого плетения кольчуги под одежду. Два коротких легких топора. Широкие короткие мечи. Норду — один громадный топор, которым он не воспользуется. Мне — большущий нелепый родовой меч, украшенный красными цветами по рукояти. Реликвия. Всё это мне не положено даже трогать, а я собрался ещё и перековать мечи.

Не сам, разумеется. Уже без Оливера и Снорре, того я отправил навести порядок на кухне, отловил Жерара, велел отыскать Кристэна и разжечь огонь кузни. Описав перепуганным кузнецам техническое задание, вышел во двор и принялся орать на всех присутствующих, подражаю манере Гюнтера. Собрал и загнал молодняк эспье тремя группами на стену. Стеречь, спать по очереди, вниз не спускаться. Слугам — навести порядок и кормить придурков на стене. Заняться делом, а не скитаться со скорбными рожами. Ответственный за молодняк — Гюнтер. Найти и передать приказ.

Мой рык отрезвил присутствующих, все засуетились.

Свой план я никому не собирался рассказывать. Для начала нужно помыться.

— Открыть ворота!

Опять в реке, других вариантов не видел. Зато следом за мной по насыпному валу уже трусил норд. Что-то жрал на ходу. Вино тащит. Добровольно полез в воду и принялся поить меня прямо из фляги.

— Что вы делаете?

На нас с насыпи грустно взирал Оливер. Кажется, с момента, когда я вытащил Снорре из петли и в этом же месте загнал в воду — прошла вечность. Мой телохранитель-спутник заматерел и отъелся. Возможно, не последнюю роль сыграло лечение. Трех человек в этом мире лечил и двое из них на моих глазах сильно преобразились и поздоровели.

— Помыться решили? Как перед смертью?

Молча смотрел на Оливера, он на меня.

— Кавалер Кайл, что вы намерены делать? — не унимался мажордом.

— Поеду к Фарлонгам, как ты и предлагал. Многие мои предки хотели и даже пытались попасть в Вороний замок силой оружия. Меня впустят как гостя, чтобы заключить мир. Выезжаем утром, нужно ещё поесть и немного поспать. С родителями проститься.

— С кем вы едете?

— Ну… Снорре. Людоеда возьму. Всё. Зачем свита, я же не любовница короля Филиппа Августа.

— Я еду с вами, вместо Жака. Бывал там, тайком, пару раз.

— А ты понимаешь, чем это может закончиться? Осознаешь, что Фарлонги могут просто меня убить. А что? Братишка мёртв. Родители в горе. Если меня обезглавить — считай, Соллей закончились, кровавой вражде конец. Победа. Делов-то, зарезать юного придурка благородных кровей как барашка в стенах замка и дождаться, чтобы Айон Соллей спился с горя. Марселон ещё и братца своего посадит баронствовать в этот замок, того прыщавого Филиппа, что приезжал. Может он на свои будущие владения осматривал. Что скажешь, Снорре-Искатель?

Мы стояли в воде по пояс. Вместо ответа норд раскинул руки, в одной из которых была фляга, запрокинул голову и стал медленно оседать назад. Одд играючи подхватил парня, так что в вино даже не попала вода. Как огромный пёс, норд отряхнулся и сделал очередной богатырский глоток.

На глазах Оливера блеснули слезы, он не отрывал от меня взгляд. В глазах его, как всегда, была угроза, смерть и что-о необычное. Страх? Мажордом зол, но бесстрашен. Сожаление? Сглотнув комок, он как-то тихо произнес:

— Я приму любую судьбу вместе с вами, молодой барон. Если так нужно. Выбор сделан.

* * *

В чистой одежде явился в спальню к матушке, проигнорировал причитания служанки, поднял с постели и аккуратно обнял. Она тут же тихонько расплакалась. Я не знал, что говорить, поэтому молчал, пока она не отстранилась, погладила меня по голове и попросила позаботиться об отце, потому что ему тяжелее. Сыночек. Ласково так сказала — сыночек.

Дверь, ведущая в старую башню, была действительно не совсем дверь. Это чертова железная конструкция, произведение кого-то из предшественников Кристэна для вида слегка обшитая деревом, а затем снова оббитая железными полосками. Тяжелая, как люк бомбоубежища и заперта изнутри. Можно напрячься, согнуть, изувечить и сломать её, но я снова как ящерица полез по стене до ближайшего окна, защищенного ржавой решеткой, всего-то на высоте третьего этажа. Решетку отломал, прямо вырвал из стены, сам едва не упал. Обдирая бока, словно уж, с трудом втиснулся внутрь и принялся за поиски отца.

Он оказался внизу, в усыпальнице. Когда-то старая башня сама по себе была донжоном, а её подвал складом и кухней. Лет сто назад построили другой дом для семьи, подвал расчистили и перезахоронили сюда всех какие есть Соллей.

Света почти нет, но я и так прекрасно вижу вмурованные в стену пластины. За ними надо думать — ниши с останками тел. На каменных плитах даты рождения и смерти. Кто-то умирал древним стариком за шестьдесят лет. Какой-то Марли Густаф Соллей умер, прожив девяносто семь. Зато много маленьких надгробий с коротким сроком жизни. То есть