Штуцер и тесак - Анатолий Федорович Дроздов

только в случае зверств врага по отношению к мирному населению и пленным. В Великую Отечественную красноармейцы старались не брать в плен эсэсовцев и… венгров. Последние по жестокости превосходили даже фашистов. Выходит, и поляки отметились?

– Думаете, отобьемся? – спросил Спешнев. – Поляков больше. Задавят. И вот тогда Наталье Гавриловне и Агафье Юрьевне придется худо.

А об остальных людях ты не думаешь? Дворне, крестьянах? Благородный, мать твою!

– Если верно построить защиту, неприятеля побьем. Мне приходилось бывать в таких переделках в Испании.

Опять вру, но для пользы. За моей спиной – десятки переигранных на форумах сражений этого времени. И экспертами там выступили не диванные мальчики, а люди, учившиеся воевать и имевшие боевой опыт. Среди реконструкторов ведь не только ботаники и заучки. «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны!» – возразите вы и будете правы. Но ценность у послезнания все же есть. Раненых я ведь вылечил?

– Наталья Гавриловна, – повернулся я к графине, – у крыльца я видел пушки. Они исправны? Пороховой припас, запальные трубки, ядра, картечь имеются?

– У Ефима надо спросить, – пожала она плечами. – Я в этом не разбираюсь. Прошка! Кликни!

Один из лакеев убежал.

– Вы и в артиллерии разумеете, Платон Сергеевич? – удивленно спросил Спешнев.

– Приходилось иметь дело, – кивнул я.

Не вру. Ежегодно близ Борисова в Беларуси проходит реконструкция битвы при Березине – той самой, после которой Наполеон бросил армию и умчался в Париж. Маршируют солдаты в форме 1812 года, скачут всадники, палят пушки… Я завсегдатай этих мероприятий. Не как реконструктор – не было у меня денег на полный комплект формы и реплику ружья, а как приятель участников. Там и оружие в руках подержал, и возле пушек покрутился. Ребята охотно объясняли. Ничего хитрого в орудиях этого времени нет. Обычный самопал, разве что большой. Нет, конечно, выставить прицел, дабы запулить ядром в цель на расстоянии в километр-полтора, не смогу, но здесь этого и не нужно.

Тем временем явился Ефим. В отличие от Егора, ветеран был чисто выбрит – даже без усов. Прихрамывая, он вошел в столовую и поклонился.

– Звали, матушка?

– Тут вот люди спрашивают, – графиня указала на меня, – в добром ли состоянии наши пушки? Имеется ли к ним пороховой запас, запальные трубки, ядра, картечь?

– Пушки исправны, – доложил фейерверкер. – Как раз на неделе чистил. Орудие – оно пригляда требует. Пороха есть чуток, запальные трубки найдем, а вот ядер и картечи не имеется.

– Совсем? – спросил я разочарованно. М-да, облом.

– Разве что охотничий припас, – ответил Ефим, почесав в затылке. – Пули и картечь, фунтов пять от покойного графа осталось. По разу выпалить хватит. Только далеко эта картечь не полетит – легкая.

– Нам далеко не нужно, – обрадовался я. – Стрелять будем от крыльца в сторону ворот.

– Это в кого? – удивился фейерверкер.

– Поляки к нам собираются приступать, – сообщила графиня. – Завтра.

– Эти… – усмехнулся старик. – Пусть лезут! Встретим…

– Вы уверены, Платон Сергеевич? – нахмурился штабс-капитан. – Что поляков следует впустить во двор?

– Посудите сами, Семен Павлович, чем нам помогут пушки за оградой? Один залп – и все. Ну, убьем нескольких поляков, остальных только раззадорим. Их нужно заманить во двор, причем без коней. В седле всадник сильнее пехотинца, а вот спешенный уступает, – не приучен так биться.

– Как вы собираетесь их к этому принудить?

– Поляки наверняка знают, что в имении солдат мало – вызнали у убитого мальчишки. Иначе с чего его резать? Пусть так и думают. А мы подымем егерей и тихонько приведем в усадьбу. Лучших стрелков поставим к окнам второго этажа, остальных спрячем внутри. Затаимся. Поляки подскачут к воротам, и вот тут егеря станут стрелять из окон. Убьют сколько-то, остальные спешатся. Ограда усадьбы высока, но недостаточно, дабы укрыть от пуль конного в седле. Умирать они не захотят.

– А если станут скакать вкруг имения и палить в нас поверх ограды?

– Пусть попробуют. Егеря укрыты за стенами – попади в них с седла! Да и стреляют они метче. Это в поле кавалеристы могут караколировать[52], здесь не выйдет. Спешатся и попробуют открыть ворота, дабы ворваться разом и перебить защитников – это лучшее решение при таких обстоятельствах. Следует позволить им ворваться во двор. И вот тут выпалят пушки. Затем вступят в дело егеря: выйдут из дома и дадут залп. После него – в штыки! К тому времени численность неприятеля сравнится с нашей или, возможно, уменьшится. В штыковом бою егерь сильнее спешенного кавалериста, да и ружье длиннее сабли.

– Я видел у них пики, – сказал Егор.

– Пешими ими не воюют, – покачал головой я. – Непривычны к этому кавалеристы.

– Добро придумал! – внезапно сказал Ефим. – Ай, врежем супостатам!

Он расплылся в улыбке, показав щербатый рот.

– Вы так воевали в Испании? – спросила графиня.

– Да, – соврал я. – Там только и спасения было: найти дом, укрыться в нем и отстреливаться от противника. Без пушек такую крепость не взять, а артиллерии у поляков нет.

– Принимая бой здесь, мы подвергаем опасности женщин, – неуверенно сказал Спешнев.

– Наталья Никитична и Аграфена Юрьевна покинут дом этой ночью вместе с дворней. Укроются где-нибудь. Незачем им находится под огнем.

– Это с чего ты стал распоряжаться в моем доме? – возмутилась графиня.

– Потому что хочу, чтобы вы жили, – отрезал я. – Негоже женщинам умирать под пулями. Да и нам, защитникам, на душе легче, когда вас нет за спиной.

– Мама! – воскликнула графинюшка.

– Ладно, – вздохнула помещица. – Будь по-твоему. Я-то смерти не боюсь – старая уже, да вот Грушу жалко. Худо ей придется без меня. Готовь свою диспозицию, лекарь – вижу, что разумеешь. Пойдем, дочка! Собраться нужно. Прошка, Яков, за мной! Егор и Ефим, остаетесь. Помогайте офицерам!

– В карете обложитесь подушками, – посоветовал я. – У вас спина больная, беречь нужно.

Графиня пристально посмотрела на меня, затем вдруг подошла, обхватила голову ладонями и поцеловала в лоб. После чего проделала то же со Спешневым, заставив того смутиться. Я бы предпочел подобный жест от Груши, но выбрать мне не дали.

– Егор, Ефим! – велела графиня, обернувшись к инвалидам и указав на нас. – Слушать их, как меня!

– Сделаем, матушка! – поклонились ветераны.

– Ну, что, – сказал штабс-капитан, после того, как дамы и лакеи ушли. – Начинаем готовиться. Егор, отправляйся в деревню и подымай егерей. Но прежде разбуди фельдфебеля – он где-то в доме спит, и пришли к нам. Передай егерям: ранцы не брать, только лядунки с патронами.

– Я еще мужиков подыму, – пообещал Егор. – Пусть берут вилы и ослопы[53].

– А пойдут? – засомневался Спешнев.

– Микитку им покажу, – сказал Егор. – Схожу за мальцом и вынесу его к усадьбе. Пусть глянут, что их детей ждет. Пойдут, ваше благородие, не