Глеб Дойников - «Все по местам!» Возвращение «Варяга»

Вадик потом, как ни старался, не мог вспомнить, как именно он схватил револьвер. Оченьков же, в свою очередь, до конца дней своих при мыслях об этой минуте зябко передергивал плечами, когда вспоминал ГЛАЗА своего такого веселого, доброго и мирного «доктора»-командира… Именно этот взгляд, а вовсе не вид револьвера, зажатого в руке доктора, и заставил его ничком броситься на пол. Крик Вадика перекрывался семью выстрелами из нагана и звучал примерно так:

— Мне б… БАХ! глубоко по х… БАХ! как ты БАХ! лаешь меня или Николая, выб… БАХ! …ок, но Ольгу ты своим сра… БАХ! …м языком не трогай!!! И х… БАХ! тебе, а не мое мясо на тротуар, гондон е… БАХ! …ый!!! И всех гнид, кто за тобой ЩЕЛК! (барабан револьвера опустел, и тот теперь вхолостую щелкал бойком) приползет, я точно так же уничтожу! ЩЕЛК! До кого дотянусь — сам, а до кого нет, ЩЕЛК! друзья и товарищи помогут! ЩЕЛК! (поняв наконец, что револьвер пуст, Вадик отбросил его в сторону). Встань, сука! Встань, я тебя своими руками придушу!!!

— Товарищ Банщиков, да как же он встанет, вы ж ему в пузо раза два попали! — опасливо выговорил, выбираясь из-под тела агитатора и косясь на трясущиеся руки доктора, Оченьков.

В кабинет, подобно вихрю, ворвалась Ольга, походя снеся хрупким плечом с дороги весящего не менее центнера солдата.

— Что случилось, Вадик, ты жив??!! А это кто??!! — взгляд княжны упал на лежащее в луже расплывающейся крови тело.

— Я… Он… А я… — Вадик никак не мог прийти в себя после первого в жизни убийства, пусть и совершенного в состоянии аффекта.

— Тут энтот бонбист, он вырваться попытался, да еще и вас порешить обещал, Ваше Высочество, — неожиданно для самого себя пришел на помощь командиру Оченьков, — ну, товарищ доктор осерчали, и это… Весь барабан, в общем, в него выпулили. Больше они уже никому вреда не причинят, не извольте беспокоиться.

Постепенно успокаивающийся Вадик благодарно кивнул матросу и попытался увести разговор на другую тему.

— С этим я потом разберусь, а пока пойдем побеседуем с нашими бурятскими товарищами, которые в зале ждут.

— Какая беседа, ВадИк? Да на тебе лица нет, подождут до завтра, — попыталась образумить его Ольга, но, как обычно, доктор Вадик прислушивался только к мнению доктора Вадика.

— Если они завтра в шесть утра не будут на пароходе, который отходит в Шанхай, то мы потеряем еще месяц. Пойдем, душа моя, да и пока с ними буду разбираться, я про этого, — Вадик снова поежился и ткнул пальцем в свежий труп на полу, — забуду быстрее.

В эту ночь Ольга в первый раз осталась ночевать у Вадика. На его вопрос «а как же муж?», последовал выразительный взгляд и тяжелый вздох.

— Какие же вы, мужчины, все же глупые… Ты же видел — мое личное проклятие на самом деле существует. Муж — одно название, первый любимый человек — шрапнель в голову, а теперь и тебя чуть не разорвало на части… Я не хочу больше терять времени… А муж… Он, в конце концов, только перед людьми и уж точно никак не перед богом. Да и не только тебе надо сегодня забыть про этот воистину ужасный день…

Наутро донельзя довольный и смертельно удивленный Вадик (никак не ожидавший, что после нескольких лет замужества, пусть и за конченым педиком, красивая женщина может все еще быть… технически совсем не женщиной) встретился наконец с представителями властей. В его ушах до сих пор сладчайшей музыкой звучали слова Ольги «если бы я только знала, что это может быть настолько хорошо, я бы так долго не ждала». И, пребывая в чрезвычайно приподнятом состоянии духа, Вадик был готов на любые подвиги.

Решив не мелочиться, он начал сразу с министра внутренних дел Плеве. Пару часов спустя, «слив» министру абсолютно вымышленную, как он был уверен, информацию о готовящемся на того покушении,[15] Вадик получил карт-бланш на любые действия против партии социалистов-революционеров. До известной доктору Вадику даты, когда императрица должна была произвести на свет наследника, оставалась еще пара недель. И за эти недели надо было попытаться максимально решить проблему с покушениями. А если получится, то и в общем с партией социалистов-революционеров. Ну или хотя бы с ее вменяемой частью.

Дикий грохот потряс, казалось, весь дом, пробуждая его от утренней тишины.

— Откройте, полиция!

За дверью молчали. Наблюдатели на улице увидели, как одно из окон третьего этажа осветилось светом свечи, потом мимо окна пронеслась какая-то тень.

И тишина. Добропорядочные граждане должны были открыть дверь немедленно, как только прозвучали эти слова.

Вот только добропорядочных граждан за дверью не было. А недобропорядочные граждане открывать полиции не стали. Городовые молотили по двери сапогами и рукоятками револьверов еще минуту. Потом начальство поняло, что в этот раз что-то пошло не так.

— Ломайте дверь! — заорал ротмистр в голубом мундире.

Двое здоровенных городовых, разогнавшись, врезались в дверь. Именно так они всегда врывались в воровские притоны. Опыт подсказывал, что после такого удара дверь вылетала чуть ли не к противоположной стене притона. Но не в этот раз. Ощущение было такое, словно плечом пытались проломить скалу. После второго удара что-то хрустнуло и один из гигантов, матерясь, схватился за плечо. Второй недоуменно замер.

— Так это, вашбродь, не открывается…

— Фельдфебель! Крикни, чтобы ломали черный ход!

Черный ход ломали долго. Дверь черного хода ничуть не уступала двери парадного по толщине и прочности, а из инструментов у полиции были только кулаки, шашки и рукояти револьверов. Еще через пять минут ротмистра осенило:

— Степан! Найди мне дворника!

Распространяющий смесь чеснока и махорки дворник принес топор. Прорубив в двери отверстие, городовой заорал:

— Вашбродь! Тут решетка!

Принесли кувалду. От могучих ударов с потолка сыпалась штукатурка, лопались стекла и гудело в голове.

— Не надоело? — молодой человек в элегантном костюме с медицинским чемоданчиком в руках укоризненно посмотрел на ротмистра, напоминающего мельника в своем засыпанном штукатуркой мундире.

— Доктор Банщиков? — ротмистр удивленно посмотрел на костюмоносителя, которому обещал показать, «как надо арестовывать бомбистов». — Но мы же…

— Перекрыли все выходы. Знаю, знаю. Но я вас перехитрил и вышел через вход! И перестаньте ломать дверь. Не поможет. Сейчас я ее открою, и вы сможете посмотреть на засовы и решетки. А еще посмотрите вот на это, — молодой человек сунул руку в докторский саквояж, достал оттуда здоровенный маузер и начал стрелять прямо в дверь.

— Там стены досками оббиты, потом посмотрим, как глубоко пули в дерево вошли, — прокомментировал он удивленные взгляды городовых, рассматривающих пробоины в нижней части двери, — засим тренировку по проникновению в помещение, где находятся заговорщики, объявляю законченной. Ибо они уже сбежали, через лаз в потолке в квартиру этажом выше и далее через крыши. Теперь давайте Я ВАМ (выделил голосом укоризненно глядящий на жандармов доктор) расскажу, как надо вламываться в квартиру, полную вооруженных и готовых к бою злоумышленников.

Неудавшийся террорист рассказал все, что знал. В том числе и адрес конспиративной квартиры, где его инструктировало руководство ячейки. Все аккуратно и цивильно. Никаких трущоб, никаких потайных ходов и прочего, чем грешат авторы романов про Пинкертона. Обычный доходный дом, в котором братья Блюмкины снимают две квартиры. В одной они живут, а другую, этажом ниже, приспособили под фотостудию. Очень удобно. Пришел человек, заказал себе фотокарточку, или фотопортрет, или еще чего. Люди ходят постоянно, потому как фотография нужна всем, особенно если хорошая. А если кто, кроме фотографий, и прокламации с гектографа унесет, так оно незаметно, да и одно другому не мешает…

Проблема была в том, что арестовывать надо было быстро, тихо и так, чтобы братья ничего не успели уничтожить. В принципе, жандармы дураками не были. В основном. Вот только данный конкретный ротмистр с редкой фамилией Сидоров и еще более редким именем Иван… То ли и вправду дурак, то ли ничему не обучен.

В голове Банщикова всплыли строки из старой книги: «Когда в дом начали ломиться, перед тем, как уйти через черный ход, я разрядил в них магазин браунинга прямо через дверь. Стрелял я не целясь, стремясь притормозить жандармов, и с удивлением узнал, что двое из них были ранены, причем один позднее скончался. В верноподданническом рвении жандармы столпились перед дверью, хотя знали, что мы вооружены и терять нам нечего».

Оружие руководство ячейки партии социалистов-революционеров имело, как и основания отстреливаться до последнего патрона (в случае поимки по новому «Уложению о наказаниях» им грозила виселица). А вот жандармам их нужно было брать исключительно живыми и не особо избитыми. Собственных «групп быстрого реагирования» у Жандармского отделения не было, полицейские не годились из-за возраста и плохой реакции. Пришлось идти на поклон к командиру Лейб-гвардии атаманского казачьего полка за казаками, которым было оказано доверие «захватить бомбистов, собирающихся взорвать царя-батюшку за денежку аглицкую».