Андрей Круз Цикл "Лучший гарпунщик" - Андрей Круз

обзор и обстрел всюду. А так получается, что мы половину этой позиции за собой удерживаем, а это значит, что нашим маршрутом, просто от порта, сюда могут подойти ополченцы, и отстреливаться пираты не смогут.

Есть, остатки стекла в окне посыпались, полезли к нам.

— Васька, давай назад, к стене! Сейчас гранаты полетят.

Васька послушно сдвинулся, а по полу первого этажа заскакало-покатилось что-то тяжелое. Я прикрыл уши, снизу бабахнуло, выдуло во все стороны облако тротилового дыма. Есть, вторая полетела!

Опять грохнуло, посыпалось стекло и бутылки — кажется, кранты кабаку. Через запах тротила запах вина пробиваться начал, плотный такой. К этому времени я выдернул гранату из подсумка у Васьки, рванул шнур и катнул ее тушку поближе к окну.

Там заорали панически — успели залезть в кабак, похоже. Бабахнуло опять, затем заорали уже не панически, а от боли.

— А, скотина, словил! — заорал я злорадно.

Дым, треск внизу — заднюю дверь, что я закрыл, вынесло, переломив доски и раскидав по полу. Какая-то лихая темная фигура заскочила внутрь, попала под картечь из Васькиного дробовика, упала, как кувалдой битая. Потом выстрел откуда-то из нижнего зала, Васька только дернулся и осел в мою сторону по стене, на которой осталось огромное кровавое пятно — пуля из карабина прямо между глаз его ударила. Я увидел мелькнувший силуэт, присевший за спинку дивана, выстрелил дважды в эту самую спинку, попал явно, убил или нет — не знаю, но больше оттуда не стреляли.

Рядом со мной оказался Байкин, пальнул куда-то, куда — я не видел, а я по ходу дела снял с Васьки две последние гранаты, сунул в свои открытые подсумки. Потом закинул револьвер в кобуру, отбросил в сторону винтовку, вооружился дробовиком, подняв его с пола возле убитого.

— Фрол, давай еще гранату на улицу, к окнам, они там должны сидеть!

С улицы по окнам активная пальба, пули лупят по стенкам, сшибая штукатурку и откалывая кирпич. Потом в комнате грохнуло, полетели доски, что-то тяжелое свалилось мне, сидящему за косяком двери, на голову, я скосил глаза — по полу катилась чеканная медная ваза.

Из гранатомета долбить начали! Теперь точно хана! Фрол жив и цел, кажется, хоть вид у него и обалдевший. Повезло: граната влетела в буфет, стоявший у дальней стены, и взорвалась внутри, доски нас от осколков прикрыли. Но буфета больше нет.

Фрол метнулся в сторону, опрокинул набок массивный стол, придвинув его к окну, прикрываясь им от всего, что еще может взорваться в комнате, затем разом отправил наружу две гранаты, одну за другой.

Бабахнуло уже там, а я подумал, что если мы здесь друг друга не поубиваем, то просто переглушим, как рыбу. В башке звон, и уши болят так, словно по ним молотком лупили. Опять кто-то сунулся в дверь внизу, Байкин выстрелил, но противник убрался.

Еще граната, из Васькиных… смогу закинуть в дверь внизу, чтобы хоть чуток выкатилась наружу? Да смогу, наверное. В крайнем случае укроемся. Надо только по площадке сместиться немного.

— Прикрой, — шепнул я Байкину.

Тот выстрелил в косяк двери, перезарядил «павловку», выстрелил опять, прямо в порог, чтобы попадание было видно.

Так, должен попасть…

Рывок, вырванный шнур, хлопок с шипением, бросок. Несильный, скорее аккуратный. Длинный цилиндр по дуге упал на самый порог, подскочил со стуком, поскакал по ступенькам наружу. Я сместился правее, так чтобы осколки точно в меня не полетели, а во дворике запаниковали. Кто-то вбежал внутрь, Байкин выстрелил, промахнулся, на улице рвануло. Вбежавший попытался укрыться за пивной бочкой, стоящей у стены, но наткнулся на какое-то препятствие, в отчаянии дернулся в сторону, но тут уже я успел добраться до дробовика, выстрелил раз, второй — свалил.

А потом опять послышалась стрельба, но не прямо под окнами, а где-то в стороне, густая такая. На улице пронзительно засвистела боцманская дудка, затем послышался удаляющийся топот многих ног.

— Отошли пираты, похоже, — выдохнул Байкин.

— Похоже, — согласился я, а затем ойкнул, только сейчас ощутив, насколько уже не горит, а просто в куски разрывается раненое плечо. А ведь только что забыл о нем почти что.

* * *

Мы вышли с Наветренных через день после боя. Доктора признали Серафима к перевозке годным, и Платон заторопился доставить его до больницы в Новую Факторию. С моей раной разобрался Платон — очистил канал, сделал все что нужно. Как я и думал, кость задета не была, пуля прошла через мышцу. Неприятно, но не более.

Вечером перед отплытием мне удалось встретиться с капитаном «Когтя». От него узнал, что пираты ночью высадились шлюпками за городом, на пустынном пляже, и в пешем порядке добрались до города.

Банк они ограбили, причем помимо главного сейфа вскрыли еще и частные, утащив прорву денег. Местное купечество в шоке и рвет на себе бороды. Пираты планировали что-то еще, возможно, именно угон судов, но тут уже мы помешали, вовремя встрепенулись и не дали прорваться. В этот момент они потеряли преимущество внезапности, задержались, затем их начали оттеснять.

Пиратов было две или три сотни, оценить численность точнее не получалось, действовали они группами и по довольно согласованному плану. Они вышли из города, прошли лесом до пляжа, а вот добираясь до своих судов — шести подошедших с моря шхун и яхт, — они понесли потери: ополченцы успели выйти на берег, еще когда шлюпки были на воде и оставались в зоне эффективного винтовочного огня. Но все же пираты ушли, вместе с деньгами из банка.

Похоже, именно наша перестрелка возле верфи не дала пиратам выставить заслон, который должен был дать им возможность оторваться. Закрепиться не получилось, арьергард втянулся в непредсказуемый бой с нами, в гранатный бадминтон, и в результате они были настигнуты преследователями — ополченцами и командой «Когтя», которые сразу сбили их с этой позиции и заставили беспорядочно уходить.

Ладно, деньги в банке не мои, так что мне с этого горя мало. Но сам факт налета на остров заставляет задуматься — это разовая операция или часть чего-то большего? А если часть большего, то какая часть и чего именно?

Ваську похоронили по-моряцки, то есть в море, привязав груз к ногам. Все равно не было у него никого, кто мог бы потом на могилу приходить, так что пребывала бы она в запустении. Жаль, что погиб, вроде и человек нормальный, хоть мало его знал, и боец хороший, что было куда важнее. И команда к нему понемногу привыкать начала.

В Николаевск от «святых братьев» пришло две телеграммы.