Шарлатан V - Квинтус Номен

им в премиальный фонд от таких предприятий и поступает в благодарность, а все те же сверхплановые товары. Все довольны, все смеются — и Минместпром в тяжких раздумьях мучается, прикидывая, куда уже ему сверхплановую выручку деть. Тут же те самые три процента наценки целиком в министерстве остается.

— Ну да, и много с тех трех процентов мы заработаем?

— Достаточно. Но я тут, по просьбе Пантелеймона Кондратьевича, очень внимательно изучил работы товарища Сталина, и выяснил, что он с вами категорически не согласен. Я имею в виду, товарищ Сталин не согласен.

— И в чем же?

— В трех процентах. В тех трех процентах, которые вы стараетесь на развитие производства в министерстве пустить.

— Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее. Я давно раздумывала, по какой такой причине тебя Ю Ю так страстно избить хотела, а сейчас вроде ее понимать начала. Но хочу убедиться, что желание мое обосновано, и что бить я тебя буду без малейших угрызений совести, а мне-то тебя избивать никто не запрещал…

— Ну что же, я готов вам нужные обоснования дать. Правда, я на память не скажу, в каких именно статьях товарищ Сталин говорил… писал про эту торговую наценку, но они писал, что наценка эта потому и торговая, что тратиться она должна на покрытие расходов на доставку и продажу товаров, а если здесь выходит что-то сэкономить, то вся такая экономия должна направляться именно на развитие торговых предприятий.

— Ну, допустим, ты мне статьи эти потом покажешь. И если ты опять наврал… но тогда на какие шиши нам новые предприятия строить?

— Этих трех процентов всяко на строительство не хватит…

— Ну да, но мы и с амортизационных прихватываем немного, и с накладных…

— Нарушая тем самым социалистическую законность! Слегка так, некритично, и методами, под статьи УК не попадающими, но все же нарушая — но это потому, что вы не выполняете явного указания товарища Сталина! А он, между прочим, русским по белому писал, что в себестоимость необходимо закладывать и расходы будущих периодов, которые будут направляться как раз на расширение производства. И особо указывал, что в определении себестоимости товаров дефицитных можно — а думаю, что и нужно — закладывать будущие расходы на расширение их производства. А вот когда товара станет достаточно, то такие расходы можно будет из себестоимости исключить.

— Ага, вот у тебя дюбели эти — на них у нас пластмассы не хватает. А если мы в их цену заложим постройку нового пластмассового завода, то они не по гривеннику будут, а по тыщще рублей!

— А у Иосифа Виссарионовича нигде не сказано, что такие расходы нужно закладывать в какие-то отдельные товары, он наоборот говорит, что их надо размазывать по всей товарной группе, чтобы цены не росли безумно. А вот по чему эти деньги размазывать — это уже вам решать. Причем, замечу, лично вам!

— И как ты мне предлагаешь их размазывать?

— Очень просто. Допустим, мы сейчас говорим только о полиэтилене высокой плотности, из которого дюбели делаются. Так вот, строить отдельный завод чтобы у нас лишь дюбелей в достатке было, смысла точно нет. Но из полиэтилена потом можно будет делать много чего: и вешалки для одежды, и пробки для бутылок, и фигову тучу всякого разного кой-чего — и вот на все это расходы размазать и нужно будет.

— Ты мне два предмета назвал, с дюбелями три будет. А что еще?

— Я вам что, Кассадра? Мне все же будущее неизвестно — но вот если вы у народа спросите… у специалистов разных, что они смогут из пластика сделать если его будет у нас дофига, то они вам дофига всякого и расскажут. Вы всю эту фигню обобщите, прикинете, где в будущем за счет полиэтилена огромная экономия получится…

— Ладно, пока ходи не побитый. А статьи товарища Сталина ты мне все же принеси! А то, боюсь, опять ты наврал… хотя, как всегда, все же с пользой, но я проверю!

Очевидно, что Зинаида Михайловна подсунутые ей статьи Сталина внимательно прочитала. В магазинах товары, конечно, не подорожали, но появились новые, в цену которых она явно допрасход «на развитие производства» заложила. И, я уверен, следующей весной ряд товаров в очередной раз уже не подешевеют — но это лично меня мало касалось. А вот то, что она поделилась полученной от меня информацией с начальством, меня уже коснулось вплотную: я как раз сидел с женой, разбирая очередную не особо понятную ей тему, как зазвонил телефон. И знакомый голос нашего партийного босса сообщил:

— Мне тут сказали, что ты уже из текстов научился нужную информацию автоматически извлекать…

— Не всю, но да, кое-что уже получается извлечь и даже, как бы выразиться, кристаллизовать. Правда, я не думаю, что полученные кристаллы вам сильно понравятся…

— Ты не баба, чтобы мне… мне как раз плевать, понравится мне это или нет. Но ты обещал сначала мне все рассказать, а рассказал…

— Зинаиде Михайловне я рассказал лишь то, что сам вычитал… в процессе подготовки материалов для анализа. А вот выводы полученные я пока никому не сообщал.

— Значит, сообщишь мне. Да ты не бойся, я гонцам, приносящим дурные новости, голову не рублю — а то бы в Москве вообще народу бы не осталось. Как насчет завтра утром?

— Послезавтра после обеда, мне тут кое-что обязательно закончить нужно.

— Хорошо, я жду…

Я уже давно мог все товарищу Пономаренко рассказать, но сейчас у меня появились и «веское строго математическое обоснование», да и «показательный пример» уже имелся. Так что я закончил — спокойно закончил — отладку программы, выполняющую расшифровку закодированной информации непосредственно в канале большой вычислительной машины и в Москву в среду утром вылетел с чувством глубокого удовлетворения от хорошо выполненной работы. А после обеда, поздоровавшись с «начальником партии», на его нетерпеливый вопрос ответил тоже ровным и спокойным голосом:

— Как я предупреждал, результаты автоматического анализа работ товарища Сталина вам не понравятся. Очень не понравятся, но тем не менее прошу вас дослушать меня до конца. Это недолго, я займу от силы минут десять. А вот сколько времени нам потребуется для обсуждения безусловно возникших вопросов, я предсказать не берусь.

— Не тяни резину, мне можешь без этих твоих… предисловий. Ну так что там получилось у тебя?

— У меня получилось, что основа всей марксистско-ленинской идеологии является ловко