Целитель. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

все рвались на работу в Японию. А пока такую работу мог предоставить только я. И Тадаси Минобэ был мне в этом помощником и гарантом. Прессовали русских, которые хотели организовать такой же бизнес, по всем портам. Потом приходил я, весь в белом, и предлагал «крышу», материальную поддержку и официальное трудоустройство. Уже к середине девяносто второго года мы взяли под контроль девять портов, в том числе: Фусики, Ниигата, Кобэ, Миядзу, Майдзору, и на Хоккайдо: Хакодате и Отару.

Не то чтобы мы не зарабатывали на привезённых из Японии автомобилях. Было бы глупым не воспользоваться отсутствием пошлин. Но мы возили из раз в месяц, заказывая какой-нибудь «пароход» и забивая его под жвак. И когда приходил «пароход» во Владивосток, то, во-первых, его никто не встречал, кроме своих, во-вторых, машины сопровождала бригада из тридцати рыл, готовых за своё порвать любого, а в третьих, — наш пароход встречали вооружённые и очень опасные ребята из «Управления по борьбе с организованной преступностью», с которыми я таки сдружился в ходе общения по уголовному делу. Ну и городская прокуратура была тут, как тут. Куда же без неё. Мы обеспечивали гарантированный привоз машин не только Дальрыбвтузу и ДВИМУ, но и правоохранителям. По разумным ценам, естественно, но не в убыток, ха-ха, бизнесу. Приплачивали за охрану СОБРу, не без этого, зато с гарантией безопасности.

Наши «моряки» с удовольствием покупали не только машины, но и другую технику: холодильники, электроплиты, чайники, микроволновки, тостеры, бытовуюи автомобильную аудиотехнику, носимые вещи «секонд-хенд». В японских магазинах вторичной одежды продавались вещи «винтажные» и даже редкие дизайнерские вещи. Мы же собирали шмотьё с помоек, отдавали его в прачечные, выглаживали и торговали. Пришлось открыть небольшой магазинчик. Уходило всё быстро, даже детские плюшевые игрушки. Не было в России таких вещей: ярких, оригинальных. Да, никаких, собственно, не было, кроме медведей разных размеров, да-а-а…

Тадаси удивлялся тому, на чём я делаю деньги, но не выражал своего отношения к нему. Наоборот, выделял «помогаек», собиравшие по мусоркам и свалкам нужные нам вещи. В конце-концов пришлось брать эти свалки под контроль, так как на них «полезли» сами русские «моряки».

В девяносто втором году в Японии был принят Закон о форсировании использования вторичного сырья. Закон закрепил принцип «3R» (reduce, reuse, recycle) — сокращение количества отходов, повторное использование и переработка в качестве вторичных материальных ресурсов.

Государством выделялись территории для строительства полигонов, и комплексов где бы мусор сортировался и вещи использовались повторно, а всё что горело — сжигалось и приносило энергию.

Наибольшие резервы для складирования отходов были на юге Кюсю (префектура Кагосима), в обращённых к Японскому морю префектурах в средней части Хонсю, на северо-востоке и севере Хонсю, а также на Хоккайдо. Меньше всего возможностей для дальнейшего захоронения отходов — в районах Осака и Токио.

Вот мы с Тадаси и взяли приличный кусок земли, пообещав построить мусороперерабатывающий комплекс, куда бы входил сортировочный конвейер, измельчительные линии и мусоросжигательный завод. Нам даже выделили государственные субсидии и освободили он каких-либо налогов. А население заставили мусор сортировать, раскладывая по разным контейнерам.

Когда я предложил Тадаси Минобэ построить мусоросжигательный завод в центре Токио, его непроницаемое лицо потомственного самурая слегка дрогнуло.

— Если не мы, так другие построят и будут не только снимать с города плату за тепло- и электроэнергию, но и получать доходы от переработки пластика, стекла и алюминия. Плюс станет самым уважаемым человеком в Токио, спасшего экологию столицы. А это — прямой путь в муниципалитет, губернаторы или в правительство. Причём, цена вопроса всего миллионов десять долларов.

— У меня сейчас нет возможности выдернуть такие деньги из бизнеса, — честно признался Тадаси Миинобэ. — А идея мне нравится. Ты не подключишься финансово? А я займусь всем остальным. За тридцать процентов…

— Я готов с тобой Тадаси-сан, делить бизнес пополам, но если ты обязуешься в течение какого-то времени уровнять наши финансовые затраты. Не думаю, что в муниципалитете станут противиться такому проекту. Токио задыхается от мусора. А так, через четыре года там будут чистота и порядок. Поэтому, проталкивать проект не придётся.

— Я согласен.

— Отлично!

Мне всё равно не хотелось вкладывать «Сингапурские деньги» в какой-то бизнес сейчас. Во-первых, это привлечь к себе внимание, а во-вторых, не хотелось попадать под пресс процессов, набирающих ход в России. Может быть ближе к двухтысячному году, но не раньше. Слишком уж я мелкая сошка, чтобы не захотеть у меня отобрать то, что я построю. У государственного руля стоят такие же, как Билл, а то и беспредельнее. Отведут какой-нибудь участок земли, а потом окажется, что он отведён с нарушением, или построен неправильно. Нет-нет и нет! Туда я точно не ездец! С большими деньгами, в смысле.

Муниципалитет рассматривал наше с Тадаси коммерческое предложение на удивление долго, — около года. То есть, с середины девяносто первого, до середины девяносто второго. Но мне было чем заняться и я не особо нервничал, тем более знал, что иностранные инвестиции японским правительством поддерживаются. Однако проект установки мусоросжигательного завода в центре Токио был очень спорным и подвергался критики со всех сторон. Наконец, Тадаси Минобэ высказался от моего имени, что инвестор принимает все риски на себя и, в случае несоответствия проекта высочайшим экологическим требованиям, готов проект демонтировать за свой счёт. Это сообщение вызвало взрыв положительных эмоций в муниципальном комитете по надзору за экологией и проект прошёл.

Глава 9

Город превращался в картину постапокалипсиса и одновременно на сумасшедший дом. Люди растеряно блуждали в поисках пропитания. Некоторые сначала пытались что-нибудь продать. Возникли стихийные «блошиные» рынки на всех ключевых трамвайных остановках. Торговали всем, что имелось в доме. В основном хрусталём и книгами. И тут я ещё острее прочувствовал фразу из фильма «Кавказская пленница»: «Ты видишь жизнь из окна моего персонального автомобиля!». Если ездить на автомобиле, то вроде всё хорошо, а если на трамвае, то — беда-беда.

Сходили с ума подростки, сбивающиеся в группировки и девочки понявшие, что на пропитание могут заработать своим телом. И тех и других «подогревали» и наставляли на путь истинный ответственные за район.

Наш дом был по-своему уникальным. В него вселились люди примерно одного возраста. Вернее — двух поколений: таких как я — тридцатилетних и сорокалетних. Плюс-минус, да… И у всех нас имелись дети. Соответствующего возраста. И вот представьте, сколько во дворе вдруг оказалось подрастающих потенциальных «бандитов». Ведь большинству нравилась игра в «полицейского и вора», и понятно