Комбриг. Сентябрь 1939 - Даниил Сергеевич Калинин

— И сяду! А наводчиком возьму заряжающего из собственного экипажа!

Командир, конечно, явно перегибал палку — но едва-едва разминувшись со смертью, он не владел собой; мехвод это ясно понял. Потому молча двинул машину вперед, крепко сжав рычаги передач подрагивающими от напряжения пальцами.

Из шести танков «группы прикрытия» до позиций немецкого батальона доехало только две машины — собственно Акименко и младшего лейтенанта Малютина. Зато группе Чуфарова, ведущего целый взвод на прорыв к гаубицам, откровенно повезло — осилили подъем без потерь. Впрочем, командир разведчиков старался ехать чуть медленнее, надеясь не растерять десант, вот его «бэтэшки» и не попали под раздачу… Однако стоило танкам подойти вплотную к немецким окопам, как на десантниках тотчас скрестились очереди как минимум двух ручных пулеметов! Они сбросили с брони трех или четырех бойцов — в то время как остальные поспешили спрыгнуть самостоятельно.

Кроме того, в ходовую замыкающего группу танка прилетела бронебойная пуля трофейной польской ПТР. Потом еще одна, и еще — пока, наконец, четвертая пуля не надорвала гусеницу, лопнувшую на очередном витке катков… «Бэтэшка» замерла — а командир сумел засечь длинный ствол противотанкового ружья и облачко пыли, поднятого при выстреле дульным тормозом.

Развернув башню, он всадил фугас в окоп увлекшегося пальбой немецкого расчета, не догадавшегося подготовить запасную позицию и сбежать. Фугас снес верхнюю часть бруствера и рванул в окопе; взрыв подбросил в воздух оторванную руку одного из стрелков — и смятый, покореженный ствол ПТР… Бледный от напряжения танкист продолжил аккуратно и точно всаживать гранаты в проявившие себя огневые точки, заткнув оба пулемета. И как только они замолчали, уцелевший десант одним отчаянным рывком занял участок окопов на месте прорыва! А частые выстрелы трехлинеек не дали подобраться к танку немецким гранатометчиком со связками «колотушек»…

Кавалерийский десант выручил подбитый танк — в вот последняя машина из взвода «смертников» уже горела на линии немецких окопов… Обезумевший от страха и ненависти к фрицам мехвод повел подбитую «бэтэшку» прямо на немецкие окопы, принявшись утюжить их и давить немцев всей массой четырнадцатитонной махины. Легкий танк? По сравнению с громадами Т-28 и Т-35 да — но не для простого зольдата, всем телом ощущающего дрожь земли и сжавшегося на дне осыпающегося окопа!

Вильнув машиной, мехвод сбил корпусом попытавшегося было выпрыгнуть юнца, подмяв несчастного гусеницами — после чего дико, безумно захохотал, принявшись кружить над траншеей, осыпая ее стенки гусеницами:

— За тебя, Коля! За тебя, Степан!

Выкрикивая имена погибших товарищей, чья кровь все еще лилась сверху, не владеющий собой мехвод пропустил гранатометчиков… А те закинули на корму связки «колотушек» и бутылки с бензином. Гранаты проломили тонкий броневой лист, прикрывающий мотор сверху — после чего внутрь залилась горючая смесь, воспламенившая машину… Но обреченный мехвод продолжал давить немецкие окопы уже вовсю горящим танком!

Пока не потерял сознание, надышавшись густым черным дымом…

Комбат Акименко видел лишь конец этой схватки — и ясно понял, что соваться к окопам вплотную никак нельзя. Взрыв даже легкой ручной гранаты может повредить гусеницу, тяги — а обездвиженный танк, это мертвый танк. Приказав башнеру бить из пулемета по окопам, чтобы немцы и головы не смели поднять, он выпустил еще одну красную ракету, а затем и еще — в надежде подогнать польский батальон, до того залегший на склоне!

Благо, что орудия ПТО и зенитки танкисты повыбили — да и сам капитан записал на свой счет две вражеских пушки… Причем его экипаж также угодил под очередь зенитного автомата. Но по счастливой случайности, та ударила по толстому стволу ясеня, уложенному вдоль борта… Твердую и вязкую древесину в точке удара размочалило едва ли не в труху — однако крепкое дерево погасило удар бронебойных трассеров. И пока расчёт зенитки заряжал очередной коробчатый магазин в приёмник автоматической пушки, комбат успел поймать вражеское орудие в перекрёстье прицела — и нажать на спуск.

Другой снаряд — бронебойную болванку немецкой «колотушки», предназначенную Акименко — словно бы принял на себя другой экипаж. На самом деле два танка шли рядом, ротного командира и комбата; когда последний сошёлся в поединке с зениткой, ротный двинул «бэтэшку» вперёд, невольно закрыв собой товарища… Болванка угодила точно в сочленение между башней и корпусом машины, насквозь прошибив тонкую броню.

Мгновенная детонация подбросила башню танка метра так на три…

Однако это был последний точный выстрел немецкого расчёта — Акименко сумел засечь противника, а опытный механик быстро вывел комадирский танк из-под огня. Очередная болванка лишь толкнула в башню потоком сжатого воздуха — комбат же с короткой уделал расчёт ПТО осколочной гранатой… И вот теперь красная ракета для поляков — в надежде, что невольные союзники не подведут, что выручат остатки погибающей на высоте танковой роты!

Однако паны-офицеры трусами не были отродясь; они вовсю гнали свою пехоту вперед, на «Кортумову гору» — гнали отборным матом и выстрелами из пистолетов над головами солдат! Впрочем, последним уже не требовались понукания — закусившись, они и сами рвались вперед по склону, цепко сжимая в руках «маузеры» польского производства. Кто-то стрелял на ходу, кто-то кричал или матерился, кто-то пытался справиться с отказавшим вдруг затвором — карабины польской выделки особой надежностью не отличаются… Но бежали наверх все, готовые — и даже жаждущие схватиться, наконец, с немцами, когда у последних уже нет преимущества в огневой мощи!

А пока батальон пограничников только шел в атаку, взвод Чуфарова уже подобрался к гаубичной батарее, стреляя на ходу из пушек и пулеметов — надеясь притупить страх… Старший лейтенант вовремя заметил промоину, ведущую стороной к батарее — и успел нырнуть в нее, уводя за собой один из танков. Но вторая машина получила гаубичный снаряд прямо в лоб — страшный удар вмял броню внутрь, напрочь оторвав ствол пушки; последующая же детонация развалила танк изнутри.

Но две «бэтэшки», пропав из вида на несколько секунд, вынырнули из промоины уже в стороне, сбоку от артиллеристов. И немцам пришлось потратить несколько столь драгоценных в бою мгновений, чтобы развернуть двухтонные махины орудий в сторону советских танков…

Чуфаров хладнокровно приказал остановить машину — и, задержав дыхание до самого выстрела, точно всадил фугас в закругленный сверху щиток немецкой пушки! Фугасная граната проломила тонкую сталь противопульного щитка — и рванула уже в капонире; между тем заряжающий по команде старлея выбросил из открытого люка дымовые шашки, маскируя машину и имитируя подрыв «бэтэшки»… Расчет второй немецкой «стопятки» попал под очереди стремительно сближающегося с гаубицей танка. Свирепо оскалившийся башнер,