Другая жизнь. Назад в СССР-2 - Михаил Васильевич Шелест

действительно так и было. «Предку» тоже нравился этот автор, но «предок» был разведчиком-профессионалом в нескольких поколениях, прожитых им самим лично. А я? Я терпеть не мог фильм «Господин никто»[1] и «Что может быть лучше плохой погоды?»[2], а сейчас я могу пересматривать их бесконечно. Виктор, когда я сказал ему, что мне понравился фильм про «шпиона с холода», принес эти два фильма и оставил мне, сделанные мной копии.

Так же он принёс мне для перевода фильм шестьдесят девятого года «Зеркальная война»[3], снятый по книге того же Ле Карре «Война в Зазеркалье». А потом детектив по Чейзу «Прекрасным летним утром» производства шестьдесят пятого года. Короче, подсадил меня Виктор на этот жанр.

— Понятно. Тебя интересуют книги про шпионов. Какая же это зарубежная классика? Драйзер — это зарубежная классика. Моэм…

Можно было бы сказать, что и с Драйзером я знаком, через память «предка», который перечитал за свои «дцать» прожитых жизней всё, что можно перечитать, но этого делать не стоило. И Ле Карре «предок» тоже читал, перечитывал и смотрел в киноверсиях, но мне нужно было что-то говорить, и я сказал, выбрав верный вариант. Конечно! Что ещё могло привлечь мальчишку шестнадцати лет, как ни шпионы? А меня привлекла не стрельба, которой в этих книгах и фильмах почти не было, а изощрённо-болезненная логика разведчиков. И даже не разведчиков, а самой спецслужбы, как некоего самодостаточного организма, подчиняющего себе не только тех, кто на него работает, но и, отбирая, если потребуется их жизни, и жизни их ближних.

У нас об этом не писали и кино не снимали. Предательство было предосудительно. Наши разведчики сами отдавали жизнь за Родину и Общее дело Построения Коммунизма и никогда не предавали. А в книгах Ле Карре предательство британских разведчиков было возведено едва ли не в норму. И их за предательство даже не лишали пенсиона. Ну, слаб человек, ну не смог удержаться от соблазна. Так было в романе «Шпион, выйди вон!», где выясняли, кто в «Цирке», как называли высшее руководство МИ-6, является русским агентом.

Меня такой «английский» подход к служению «Их Родине», почему-то, раздражал и поражал одновременно и своим цинизмом, и своим практицизмом.

То есть система всегда имела в виду, что имеется кто-то, кто работает на противника. И мне, почему-то показалось, что и наш «Цирк» живёт по такому же принципу. Только предательство наказуемо. Потому и участились случаи перехода на сторону «потенциального» противника, о чём я знал из памяти «предка». А если бы не было «дамоклова меча», висевшего над изменниками Родины, может быть они каялись и оставались?

Вот к каким мыслям привели просмотренные мной фильмы и «прочитанные» из памяти «предка» книги Джона Ле Карре, и весь имеющийся в моей памяти массив информации о наших предателях.

Как-то я спросил свой «внутренний голос», не нужно ли каким-то образом сообщить о предателях в КГБ? На что он мне ответил, что этим уже занимаются.

— Кто занимается? — спросил я.

— Такие же попаданцы, как и я, — ответил мне «предок».

Я ничего не понял, но мне, честно говоря, было, с одной стороны, пофиг, а с другой стороны, я понимал, что любое моё нестандартное поведение приведёт к нежелательным для меня последствиям. А я просто хотел жить, как раньше, радуясь каждому дню, а не мучаясь от мыслей о будущем страны. И тот факт, что уже есть тот, или те, кто об этом думает и действует, меня обрадовал.

— Драйзера читать мне, наверное, рано, — несмело высказал я предположение.

— Смотря что. Ты обратись в нашу краевую библиотеку «Горького». Тебе подскажут. Но, конечно, сначала нужно прочитать «Войну и Мир» Толстого. Внимательно прочитать, а не для сочинения.

— Я пробовал. Там очень много французского языка. Это утомляет. Я даже пытался его выучить, чтобы не нырять в сноски.

— Ну и как? — усмехнулся Пырков. — Преуспел?

— Не очень. Оттого и бросил читать.

— Сколько осилил?

— Примерно остановился на середине.

Я не понимал, к чему этот разговор и намеренно зевнул, правда, прикрыв рот ладонью.

— Извините. Что-то, видно из-за погоды, в сон клонит.

— Я вот о чём тебя хотел спросить, Михаил… То, что мы тебя привлекаем к работе с иностранными детьми, тебя никак не смущает? Нет волнения?

— Э-э-э… Почему это меня должно как-то смущать? — удивился я.

— Ну-у-у… Как… Это же — иностранцы… Ты когда-нибудь общался с иностранцами?

— Нет. Не общался. У нас тут нет иностранцев. Хотя, тут, наверное, они и есть. В Находке… Встречал я однажды в Находке негра. И японцев…

— То есть, тебя не смущает, что они другие?

— Почему это, они другие? — удивился я.

— Другие, Миша. Общественное бытие определяет сознание, как говорил Карл Маркс. Но и, как говорил товарищ Ленин: «сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его». В этом проявляется диалектика.

— Не понимаю, о чём это вы, Станислав Куприянович?

— Я о том, что они не такие, как ты, как наши дети, по причине того, что их окружает капитализм и их сознание подвержено его влиянию. Но ты можешь повлиять на их сознание и тогда оно, возможно, изменит мир.

— Хм! Интересно! — сказал я, задумавшись.

— У тебя уже практически сформировано мировоззрение. Это удивительно, но это так. Ты не только понимаешь, так сказать, сложность политического момента, но и получаешь удовлетворение от того, что ты можешь повлиять на мировоззрение других, например твоих одноклассников и других детей. Поэтому мы и решили привлечь тебя к этому очень сложному процессу: изменению мировоззрения японских детей.

— Почему, — японских? Английских⁈ — удивился я.

— Почему, — английских? Японских! Детей японских социалистов.

— Почему, — японских социалистов? Детей английских шахтёров…

— А-а-а… Ну да, ну да… Это была ошибка. Английские дети поедут в «Орлёнок», а японские к нам.

— О! Мл…

Я чуть не выругался.

— А что же мы тогда наши фильмы на английский переводили? А на японский?

— Да? — спросил Пырков и пожал плечами. — Вероятно, это была ошибка. А может быть ничего и не надо переводить. Может быть, есть уже переведённые фильмы, или кто другой переводить будет. Ты же японского языка не знаешь?

Я не успел возразить, а Пырков продолжил:

— А переведённые тобой фильмы, возможно, в «Орлёнок» уехали.

— Возможно.

— Так вот, о японских детях. У них