Время выбора 3 - Владимир Георгиевич Босин

С другой стороны меня не устраивает тот факт, что патриарх практически является ровней монарху и влияет напрямую на управление государством. Это мы с Иоасафом смогли разумно разделить полномочия, к радости обоих. А вот мои наследники обязательно столкнутся с проблемой этакого двоевластия. Поэтому смерть патриарха позволяет провести задуманные изменения.

Из исторического опыта тот же английский монарх Генрих VIII решительно отфутболил папу римского с его полномочиями и сам встал во главе англиканской церкви. Пётр I, воспользовавшись смертью патриарха Андриана, тоже отменил патриаршество и создал Священный Синод, сразу подмяв его под себя. Пётр Алексеевич фактически стал во главе Русской православной церкви, хотя официально духовного сана не имел. Но был объявлен «верховным защитником и покровителем» церкви.

Но и отменять институт патриаршества я пока не хочу. Меня устроит изменение статус-кво, при котором патриарх не сможет вмешиваться в политические процессы, ограничившись духовной сферой. А подобное желательно одобрить на архиерейском Соборе. Собрание православных епископов должно подтвердить изменения. Можно, кончено, поступить по-своему как Пётр Алексеевич. Хрясь, со всей молодецкой силой мордой о стол, и ваши не пляшут.

Всё-таки архиерейский Собор рассматривает вопросы богопознания и богопочитания, а не государственного устройства. Но я заинтересован в консенсусе с церковными иерархами. Они должны навечно стать верными помощниками российских монархов, ведя за собой паству в нужном направлении.

В результате поиска мне удалось определиться с новым патриархом. На Большом архиерейском Соборе был утверждён и позже принял первосвятительский сан новый патриарх Тихон. Митрополит Рязанский показался мне лучшей кандидатурой. Он понимает, что не следует церкви влезать в дела светские. И его роль при государе определена изменениями на том же Соборе. Роль патриарха на Руси регламентировалась несколькими документами. Это Уложенная грамота от 1589 года, Соборные грамоты от 1590 и 1595 годов, а также Уложением о патриаршестве. А сейчас православные епископы подтвердили новое Уложение о патриаршестве. Процесс шёл сложно. Мне пришлось подкупать, угрожать и даже шантажировать отдельных невменяемых личностей. Но у меня вроде получилось.

А за эту лояльность я сохраняю монастырям и храмам их земли и льготы в налогообложении. Но церковь обязана активнее заниматься просвещением молодёжи. Им надлежит при каждой церкви создать школы для детей, в которых те смогут получить как богословские знания, так и общеобразовательные.

Порой мне кажется, что я похож на снежный ком, который катится с горы. По мере движения я обрастаю массой и влиянием, но при этом порой лишаюсь возможности быстро изменить курс. Как монарх огромной страны я имею массу ограничений в своих действиях. Чаще всего наложенных самим собой на свои же поступки. В своё время я буквально проштудировал трактат Никколо Макиавелли «Государь». В нём есть сомнительные и циничные утверждения, но в целом это уникальный труд. Я переработал многие его пункты и успешно их использую. Мои спецслужбы регулярно вычисляют тех моих подданных, кто обладает чрезмерными политическими амбициями. То есть нужно защищать и приближать слабых лидеров и уничтожать потенциальных конкурентов.Болезнь легче вылечить в начале процесса. Классика.

Залог успеха в отношениях с поданными — гармоничное сочетание щедрости и скупости, политика кнута и пряника. Причём наказывать нужно сразу и желательно чужими руками. А награждать из своих рук, старательно растягивая удовольствие.

Но мой прагматизм дал сбой, когда моя Маша напросилась ко мне на приём. Ну, скажем так, на неофициальный приём. Просто отловила меня в проходе, когда я торопился на Госсовет. Погладила мою щёку, как только она умеет и прошептала на ухо, что желает со мною переговорить, с глаз не глаз. Договорились встретится после ужина.

И вот сейчас в моём кабинете, который является самой уютной для меня комнатой во всём дворце, мы сидим напротив друг друга и по лицу собеседницы я понимаю, что разговор состоится не из лёгких.

— Ваня, я хочу замуж, — пытаюсь уловить в лице любимой хоть намёк на улыбку. Хоть лучик нежности в глазах. Но девушка необычайно серьёзна.

— И за кого, если не секрет? — моя жалкая попытка всё-таки перевести разговор в другую тональность не удалась.

— Григорий Ларионович Лопухин сделал мне предложение. Или скорее он спросил у меня, возможно ли обратится к тебе с таким вопросом.

Ах, Гришка. Когда успел подсуетиться-то, стервец. Отец Григория Ларион Дмитриевич — был думным дьяком при моём братце. А сам Гриша один из первых отошёл под мою руку. Ещё подростком он безоговорочно принял мою сторону и никогда не предавал. Сейчас Григорию уже почти тридцать, он мой ближник, и я намерен посадить его на Новгородское наместничество. Это регион чрезвычайно важен в свете предстоящей войны со шведами. И я сейчас буквально поставлен перед сложнейшей для меня проблемой.

Я люблю Машу, наверное люблю. А как ещё назвать чувство, когда одно только её присутствие поднимает моё настроение на невиданную высоту. При взгляде на неё меня охватывает желание обнять и защитить. А то чувство нежности и благодарности, когда она покидает мою постель утром? Что тогда любовь?

Правда, мы давно, пожалуй уже несколько месяцев, не были вместе. Много работы и я просто замотался. Нет, это не охлаждение отношений. Но, наверное, мне стало неудобно смотреть жене в глаза. Хотя Аня никогда меня не попрекала связью с другой женщиной.

А теперь Мария сидит рядом и смотрит на меня влажными глазами. Не хочу, я не хочу её отдавать другому. Даже такому как Григорий. Она моя. Но вот ведь жизнь, зараза.

С другой стороны, девочка просто хочет иметь свою семью, детей и чтобы мужа не приходилось ни с кем делить. Я ведь сам воспитал её в духе свободных традиций.

Упав перед ней на колени, я уткнулся лицом ей в ноги. А Маша стала меня успокаивающе гладить, нежно касаясь головы. Сделав адски трудный выбор, я поднял голову, — он тебе хоть немножко нравится?

Машино лицо тронула мудрая материнская улыбка и она кивнула.

Этого мне хватило. Потом девушка целовала мои руки, будто не знала сразу, что я не смогу ей отказать. А когда она ушла, я неожиданно для себя со всей дури вмазал кулаком в кирпичную стену. Боль отрезвила меня, даже пришлось дать отбой вбежавшему охраннику. А потом, после бокала портвейна, на меня напал очередной приступ самокопания. Мне опять стало казаться, что вся эта ноша не для меня. Я не хочу постоянно идти на компромиссы с самим собой. Ну не нужна мне эта