Возраст – преимущество - Виктор Сергеевич Мишин

– В каком смысле, Дмитрий Николаевич? – не понял я подначки.

– А то не вижу, как ты на нее смотришь, а она на тебя! У вас серьезно?

– Думаю, да, – согласился я с выводом Медведева.

– Эх, тебе ведь еще и тринадцати нет, вот блин, дети войны, как же вы взрослеете быстро!

– Что поделать? – пожал я плечами.

– Ладно, это ваши дела. Я вот чего позвал тебя. На подводах оружия много взяли и взрывчатки, куда думаешь везли?

– А что, у вас из целого отряда никто в плен не сдался?

– Да парни и не предлагали. Сам же видел, какой бой был, стреляли все куда попало, какие там переговоры о сдаче.

– Всех хоть положили? А то обо мне станет известно буквально всем, тогда кончится моя помощь, не успев начаться.

– Врать не стану, возможности уйти у кого-либо не было, но ручаться…

– Понятно, там старшим был средних лет мужик высокий, с красивым лицом.

– О, брат, этот точно больше не красавец, – заулыбался командир, – знаешь, кто таков? Он даже звание у немцев получил, под его началом батальон целый, правда, тут только полтора взвода было.

– Остальные в селе, там еще и немцы есть.

– Откуда информация?

– Да один у дороги поведал, перед тем как покинуть этот грешный мир.

– Что еще узнал?

– Немного, – поморщился я, – сотня их там, вряд ли этот хрен врал, он знал, что сдохнет, просил только в лицо не стрелять. Как я уже и говорил, их дозор вскрыл наш секрет, одного отправили в село, и сюда поспешили те герои, кого вы постреляли. Странно, что малым составом пошли, да еще и с командиром лично. Немцам сообщили, что нашли ваш лагерь, те должны прислать солдат в село.

– Они, скорее всего, не собирались нападать, шли передовым отрядом, а остальные подойдут позже с немцами. Так уже было, но то, что лейтенант Красовски лично пошел, странно, конечно. Ладно. Лагерь снимать уже поздно, будем готовиться к встрече. У этих пулеметы взяли, да и повторюсь, на телегах и гранаты были, и мины к миномету. Два ротных там же нашли. Так что встретим, думаю, достойно.

– Я схожу осмотрюсь, может, заминируем кое-где подступы.

– Давай, вижу, человек ты ценный, даром что мальчишка, – командир до сих пор не мог относиться ко мне как к взрослому. В Сталинграде быстро люди переставали реагировать на мой возраст, а ведь там я еще младше был.

– Хорошо бы самим, конечно, их село навестить…

– Даже не думай пока туда лезть. Фрицы обычно роту пригоняют на помощь полицаям, как тут будет, не знаю, но их явно больше, чем нас.

– А что, у нас народа мало? Вроде видел целую толпу, – удивился я.

– Вот именно, толпу. Бойцов, настоящих, опытных бойцов всего семьдесят два человека, это с вами обоими.

– Ясно, разрешите идти?

– Отдохнуть-то не хочешь, столько сегодня пробежал, даже людей убивал…

– Я людей не убиваю, а эту мразоту давил и давить буду, – повторился я.

– Ладно, иди, пока светло, вдруг и правда чего дельного подскажешь. Позови с собой наших подрывников, Миколу и Олега, спросишь у бойцов, подскажут, где их искать. Вместе сподручнее.

– Хорошо.

Отправляясь искать подрывников, прошел мимо палатки доктора, Анна все еще была у него, смазывала ссадины. Получил ли я удовлетворение от убийства насильников? Да-да, не успели, но кто знает, сколько раз они так забавлялись? Получил. А если бы успели что-то сделать с Анной, даже не знаю, что бы со мной было. Я стал ее первым мужчиной, более того, она стала первой женщиной моего нового тела, а значит, я отвечаю за нее, потому как она теперь только моя.

Остаток дня я провел в компании партизан-подрывников. Эти ребята, точнее, давно уже мужчины в возрасте, отлично знали все подходы и тропки к своему лагерю. Минировали густо, благо запас немецких противопехотных мин был большой. Да еще и растяжек с гранатами напихали, только весь вечер пришлось оповещать жителей лагеря, да и бойцов, что ходить куда-либо пока нельзя. Дальше – больше. Медведев собрал сразу шестьдесят бойцов и увел их в лес, это засадный полк, призванный ударить врагу во фланг и тыл, собрали туда почти все имеющиеся пулеметы.

А враги нас кинули. Ага, тупо никто не появился. Мы ночь не спали, в глаза спички вставляли, боясь лишний раз пукнуть, а тишина в лесу так и не нарушилась. Прождав до обеда, командир решил послать разведку к селу. Я вновь напросился. Пошел как всегда передовым дозором, но на этот раз Анну не брал. Девушке стало дурно после побоев, лицо сильно опухло, болели ноги и руки, ноги еще и покрыты синяками. Молодой доктор так стеснялся, рассказывая мне, как Аня отказывалась показывать ему ноги, чтобы он их обработал. Я его понимал, но и девушку тоже. Она вообще очень скромная, даже не ожидал от нее такого шага, какой она совершила, допустив меня к себе. Я постоянно думаю о ней, и это кажется мне лишним сейчас, мозги стали работать по-другому, вредно это, любить на войне.

– Короче, немцы к ним пришли, но немного, хуже другое, там аж три бэтээра, на одном малокалиберная пушка стоит, такая начнет работать, вместе с деревьями выкосит все вокруг, – докладывал я разведчикам об увиденном мной в селе.

Не врал мне покойник, когда еще жив был, много нацистов в селе, точно больше сотни. Ведут себя враги уверенно и спокойно, как будто просто живут здесь, а не на войне находятся. Немцы расположились обособленно, сразу наладили наряды, дневальных, собачки присутствуют.

Я наблюдал за селом издали, просто побоялся лезть в пекло и не решился повторить свой трюк с заманиванием противника в ловушку. Не поверят, сто процентов, да еще и нашим наврежу, когда под пытками проговорюсь. Повторю, если кто-то не помнит моих более ранних мыслей, под пытками любой заговорит. Я не верю в то, что есть люди, которые смогут молчать на «правильном» допросе. Гестапо знает, как колоть людей, поверьте, видел их работу лично. Так вот, наблюдал я за селом с раннего утра и до обеда, и пришел к выводу, что враги почему-то не спешат идти в лес на поиски партизан. Я курсировал по окраинам, не приближаясь к домам, командир разведчиков выдал мне свой бинокль, в него и наблюдал. Когда было совсем отчаялся что-либо понять и решил уходить, заметил, наконец, причину поведения врага. Сразу два националиста, находящиеся сейчас в селе, были мне знакомы в лицо. Да-да, не всех в лесу покрошили, сбежали