Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин

Ознакомительный фрагмент

передавали обстановку на границе, но только общее, идут бои, а у нее там на западной границе сын служил. Меня она выслушала внимательно и согласилась выдать подписанные табели с оценками мне с сестрой и двум младшеньким, остальные в школу пока не ходили. Вопросов директриса не задавала, за два часа все сделала, с оценками и подписями преподавателей. У меня почти все пятерки были, только одна четверка. И в прошлой жизни, и в этой черчение мне не давалось.

Вернувшись, все документы я спрятал, не стоит их пока показывать. Еще следует маму, бабушку и деда отвезти в райцентр насчет паспортов вопрос решить, ни у кого документов просто не было, но с отцом это не прокатит. Может что-то заподозрить. Хотя мама у меня умница, намеками можно попробовать воздействовать на нее, нам документы кровь из носу нужны. Оба родителя у меня беспартийные были, даже не комсомольцы, документов фактически и нет. Ладно, позже решим.

Со школой, как я уже говорил, проблем не возникло, так что мы продолжали жить. Мама с Таней пообщалась, она нервничала, но мама убедила ее не ехать к нам, как та хотела, а спокойно дожидаться начала учебного года и учиться. К моему удивлению, отца призвали не сразу, почти две недели прошло. До такой степени тянули, что стало слышно, как громыхает вдали артиллерия. Из нашей деревни уже троим повестки пришли и те ушли на призывной пункт, когда почтальон постучался и в нашу калитку. Ох, как мама заголосила, но быстро смолкла, когда отец на нее шикнул. Проводы мы отгрохали шикарные. Я впервые видел отца без бороды. А он оказалось вполне молод, всего тридцать девять лет, но усища оставил, как у Буденного. Провожали его в райцентр пешком, всех лошадей и повозку у нас забрали еще неделю назад, мы пешком обходили наш район.

Отцу вещи в дорогу собирала мама, когда она отлучилась, я половину выложил, барахло всякое, и положил свое, консервы, крупу, сухарей, хороший нож, да наган с сотней патронов. Ну и фляжку с водкой. Как же без нее? Отец разберется, я ему сверху записку с содержимым положил, чтобы перед другими не светил неучтенное оружие. Вот так попрощавшись, он устроился в кузове одной из трех «полуторок», они полностью призывниками были заняты, и машины уехали куда-то в тыл.

– Вот и остались мы одни, – дед стянул кепку и вытер ею лицо.

– Это точно, – кивнул я, после чего, резко развернувшись на каблуках, отрывисто стал говорить: – Вам всем троим нужно срочно получить паспорта с пропиской. Сейчас идем в райотдел. Я уже все узнал, должны выдать.

Вокруг меня стояли все, все же отца провожали, так что слышали все, что я сказал. Кстати, только сейчас грузовички с пассажирами скрылись с глаз на повороте дороги. Мама удивленно посмотрела на меня и поинтересовалась:

– Что ты хочешь сказать?

– Я прямо говорю, что уже завтра дня мы уезжаем в Москву. Немцы тут будут очень скоро, сами слышите отголоски артиллерии. Уже через неделю те будут тут, а то и раньше, так что нас к этому времени тут не должно быть. Я отцу записку в мешке оставил, чтобы писал на Танин адрес, общежития ее, нас тут уже не будет. Я не хочу, чтобы у вас или у меня стояла отметка в документах, «находился на оккупированных территориях, неблагонадежен». Не будет такого, я не допущу. Времени много потеряли, дотянутся, так что поторопимся.

Мы отошли ото всех чуть в сторону и общались вполголоса. Я старался убедить маму и дедушку с бабушкой. Если останемся, нам не жить. Побьют всех немцы. Одно упоминание того, что немцы даже детей не жалеют, решило дело в мою пользу.

Мама и так пешком с трудом одолела дорогу до райцентра, а тут совсем ослабла. Отсиделась на лавке у закрытого пивного ларька и кивнула. Раз нужно, паспорта будут. Я смог ее убедить, как в принципе и стариков. Сопроводив их до райотдела, люди тут были, все же время полуденное, мама осталась, бабушка писать и читать не умела, заявления мама написала, а мы с дедом и ребятней пошли по одному адресу. Сам дед был вполне грамотный, все же бывший артиллерийский унтер, но он мне был нужен, так что за всех мама с заявлениями отдувалась. Тут на окраине Сланцев мужик повозку продавал и двух лошадей, отличные лошади и транспортное средство. Но покупателей было мало, цену драл. Я тоже походил, но так, покрутился, посмотрел, а сейчас реально шли брать, деньги при мне. Хозяин был дома, крепкий такой пятидесятилетний мужик. Он без удивления нас встретил и начал показывать, что продает. Дурачина, даже цену не поднял. Две недели, как война идет, а цена у него та же. Дед не спрашивал, откуда у меня деньги, я попросил, так что он сам все осмотрел и кивнул, годные лошади и повозка. Уплатив, я попросил написать расписку, тот грамотным был и накарябал ее. Так что к райотделу мы подкатили все вместе на повозке. Мама с бабушкой и Мариной, она с нами не пошла, удивленно встретили наше появление.

Мама сообщила, что документы им не дали, заявление приняли, но не дали, на днях пришел приказ сверху. Не давать. Вздохнув, похоже, мы тут в пролете, вернемся к этому вопросу в Москве, посадили рядом со мной маму, бабушку назад к деду и ребятне, Маринка сама заскочила, и покатили в деревню. Малышня очень веселилась. В это время над нашими головами разгорелся настоящий воздушный бой, все зрителями были, даже я на окраине райцентра натянул поводья и наблюдал вместе со всеми, сопереживая. Так-то самолеты не раз полетали над нами, да почти постоянно, а тут настоящий бой. На немецкие бомбардировщики наскакивала тройка краснозвездных истребителей, те сгруппировались и активно оборонялись. Что за истребители, я так и не понял, но не «ишачки» точно, силуэты не похожие, их ни с чем не спутаешь. И-16 над нами уже летали, так что их силуэты я запомнил, а эти новенькие, видимо, свежую часть перебросили.

– Смотри, горит! – радостно закричала Марина, показывая, как двухмоторный бомбардировщик с крестами на крыльях с дымным хвостом пикирует к земле.

– Эй, там же наша деревня, – озадаченно пробормотал я.

Почти сразу раздался грохот, и земля дрогнула. Мы понадеялись, что самолет упал далеко от деревни, да продолжали наблюдать за боем. Немцы в нем потеряли три самолета, наши один, летчик выбросился с парашютом, но далеко. Когда бой сместился и деталей не было видно,