Царь нигилистов 5 - Наталья Львовна Точильникова

близилось к концу, — сказал Константин Николаевич. — Мы ещё побывали на Родосе, который я увидел снова, спустя 14 лет, когда был здесь во время моего первого путешествия в эти места. Я показал Санни гавань, рыцарский арсенал и улицу, гроссмейстерский дом и базар.

— А потом был остров Патмос с пещерой Апокалипсиса и монастырём на вершине горы, — добавила тётя Санни.

— Мы возвращались через Константинополь из-за войны, — объяснил Константин Николаевич. — Там нас очень любезно встретил султан.

Дядя Костя выразительно посмотрел на Сашу и едва заметно кивнул.

И Саша понял, что письмо передано.

— В Россию вернулись на огромном пароходе «Владимир», через Черное море, и уже десятого июня были в матушке Белокаменной, — сказал Константин Николаевич. — И вот мы здесь. Воротились в нашу милую Стрельну. И путешествие наше, слава Богу, благополучно окончилось.

— Слава Богу! — сказала Мама́. — Но как бы я хотела там побывать!

Обед тоже подошёл к концу, но немного позже ожидался чай.

Папа́, дядя Костя, тётя Санни, Мария Александровна, Никса и Саша встали возле балюстрады, младшие великие князья устроили игру в прятки в висячем саду.

Внизу шумел лес и лежало зеркало Царскосельского пруда, отражая далёкие деревья и остров с Чесменской колонной. Напротив Зубовского флигеля шумел фонтан, и доносился запах петуний с клумб и роз из сада.

Вечернее солнце зажигало листву, играло в траве и отбрасывало на землю длинные тени.

— Папа́, а как дела с привилегией на телефон? — спросил Саша.

— Будет, — кивнул царь. — Не беспокойся.

— Это единственное, за чем дело стало, — заметил Саша. — Инвестора я нашёл.

— Да? — спросил папа́.

— Это купец первой гильдии Мамонтов, — сказал Саша. — Бывший откупщик, но сейчас занимается нефтепереработкой под Баку. Только бы он не передумал, а то я ему кинул пару идей про транспортировку нефти. Будет теперь проверять. Кто меня за язык тянул!

Царь усмехнулся и закурил сигару.

— У меня скоро все ящики письменного стола будут забиты твоими проектами, — заметил он.

— Папа́, мои проекты не для того, чтобы забивать ими ящики, — возразил Саша, — они для того, чтобы воплощать их в жизнь.

Александр Николаевич хмыкнул.

— Я же подавал проект патентного ведомства, — напомнил Саша. — Было бы патентное бюро, твой стол был бы забит только социальными и юридическими моими проектами. А техническими было бы забито патентное ведомство. И была бы это головная боль господ Якоби, Ленца, Остроградского и других достойных людей, а не твоя. Большая экономия пространства ящиков.

— Социальными и юридическими проектами? — переспросил царь. — Ты написал новый проект конституции?

— Зачем? — пожал плечами Саша. — Всё равно это откладывается до после освобождения крестьян, потому что нельзя заниматься политическими преобразованиями прежде экономических. А там надо будет начать с билля о правах. А это первые две главы конституции, там уже всё есть.

— Значит, не оставил ты этой мысли?

— Разумеется, нет, — признался Саша. — Но раньше это казалось мне панацеей. Больше не кажется.

— Почему? — спросил Александр Николаевич.

— Я насмотрелся на рабочий быт в Москве, — сказал Саша. — А здесь Яков Карлович читал нам рассказы одного украинского писателя Марко Вовчека. Хотя я думаю, что это писательница: слишком много женских персонажей и женских проблем.

— Ты угадал, — улыбнулась мама́. — Это рассказы Марии Маркович. Прекрасные рассказы!

— Для меня слишком сентиментальны, — сказал Саша. — Но проблематика правильная. Их, наверное, воспринимают, как антикрепостнические, но не все описанные там проблемы можно решить эмансипацией. Для меня совершенно очевидно, что нужна государственная система здравоохранения.

Царь возвёл глава к потолку Камероновой галереи.

— Я знаю, что бюджет дефицитный, — сказал Саша. — Но это не потому, что я такой добрый и впечатлительный, это необходимо для стабильности империи. А проблема с деньгами решается страховой медициной. Работодатели и предприниматели отчисляют деньги в специальный фонд медицинского страхования, деньги пускаются в оборот, а доходы с них тратятся на медицину.

— Саш, ты же видел, как московские помещики относятся к эмансипации крестьян? — спросил царь. — Ты хочешь их заставить ещё что-то платить?

— Почему заставить? — спросил Саша. — Можно начать с добровольных пожертвований. А потом в каждой построенной больнице повесить мраморную доску с полным списком жертвователей золотыми буквами. А тех, кто не жертвует, клеймить позором. Думаю, наши литераторы займутся этим с превеликим удовольствием и за две с половиной копейки. Фельетон в «Современнике», фельетон в «Русском вестнике», фельетон в «Отечественных записках»… Это конечно будет не так быстро, как с государственным финансированием, но надо же с чего-то начинать.

— Есть ведомство императрицы Марии, — заметил царь.

Между прочим, оное ведомство возглавляла мама́.

— Этого недостаточно, — упрямо заявил Саша.

Царь вздохнул и затянулся сигарой.

— Позволь мы с Пироговым и мама́ концепцию набросаем? — спросил Саша.

— Ну, пишите, — разрешил папа́.

— Саш, положение российских финансов близко к катастрофическому, — заметил дядя Костя.

Глава 9

— Я не собираюсь их трогать, — пообещал Саша. — Точнее собираюсь, но не для запускания туда лапы. России нужна полная перестройка налоговой системы.

А про себя подумал: «При этом на круиз по Европе в сопровождении эскадры из девяти кораблей прекрасно хватило!»

— Я был в шоке от того, что у нас до сих пор подушная подать, — добавил Саша. — Мы обсуждали это с Бабстом и можем набросать совместный проект. У меня есть пара идей.

Совместная статья с Бабстом, задуманная ещё в марте пока не вышла, ибо здесь ничего быстро не делалось, но была практически написана, и её можно было взять за основу.

— Вообще, он прав, — заметил дядя Костя.

Царь тяжело посмотрел на брата, потом на Сашу и бросил:

— Доучись сначала!

— Конечно, конечно, — кивнул Саша. — А как мои проекты, которые я подал после зимних экзаменов? Метрическая система и реформа алфавита?

— Рассматривают комиссии, — вздохнул царь. — По поводу первого твой Якоби очень «за», он считает тебя гением. По поводу второго Грот сдержанно против, по крайней мере, в таком радикальном варианте.

— Надо на пятёрки по русскому и немецкому выползать, — вздохнул Саша.

— Вот это можно только приветствовать, — сказал царь.

За сладким и