Константин Мзареулов - Испытатель истории. Войны и миры "попаданцев"

Приходящие на память события последних суток удовлетворительно укладывались в безумную схему. Они появились в нашем времени вчера вечером где-то в лесопарке и первым делом спросили, какая в городе власть… Почему-то пришельцы из прошлого полагали, что Родина может быть под оккупацией — ну, допустим, они пришли из довоенных лет и не знали, чем кончится война… Потом стали проверять документы и поняли, что страны, которой они служили, уже нет, а возникшее на руинах государство они вполне могли посчитать враждебным, поэтому перестали церемониться. Дальше начинаются предельно жесткие силовые операции — захват «языков», добывание денег у мафии… быстро же ребята разобрались, настоящие профессионалы старой школы. Одно слово, дядя Гриша и его компания… А в итоге они сообразили купить книги — наверное, скоро в Кремле узнают о неудачах первых месяцев войны и постараются не допустить прежних ошибок.

«Мы смирились с настоящим, а они думают о будущем, — подумал Вадим. — Они — камни в фундаменте наших плотин, а мы эти плотины разрушили…»

Отключив электроприборы, он запер дверь, чуть ли не бегом добрался до «Соляриса», купил еще несколько книг и, тормознув такси, велел водителю гнать в лесопарк. Они пришли оттуда, и дядя Гриша приказал ждать его там же. По дороге он пытался прикинуть, из какого времени пришла опергруппа — дядя Гриша и Демидович уже развернули школу, но про договор с Гитлером еще не знают. Видимо, весна-лето 1939-го… Все верно, дядя Гриша говорил, что завтра будет 20 марта.

Попасть в лесопарк не удалось — повсюду стояли патрули автоматчиков и с каменными лицами повторяли: дескать, никого пускать не велено. Вадим попытался дозвониться Ходынцеву, но мобила полковника была недоступна. Хоть в чем-то повезло — услыхав, кому он звонит, офицер из оцепления сказал, что командир части скоро приведет последнюю колонну танков — тогда, мол, и поговорите.

Вскоре подтянулась короткая колонна — несколько «Т-55», БРДМ, самоходок и «КамАЗ» с крытыми кузовами. Экипажи покинули машины, а из леса вышли танкисты в старомодных комбинезонах, сели за рычаги и повели бронетехнику и грузовики в глубь лесопарка.

Вадим нашел полковника, когда тот руководил сворачиванием оцепления и прощался с офицерами. Автоматчики садились в грузовики, офицеры разбежались по кабинам, и колонна, зарычав моторами, устремилась в сторону шоссе. В лесу остались двое — полковник Ходынцев и старший лейтенант Лаптев.

— Вы пешком домой пойдете? — криво улыбаясь, осведомился Вадим.

— Мне в другую сторону, — буркнул полковник. — Не желаешь со мной?

— Боязно… не понимаю, как вы решились.

— Меня здесь ничего не держит, а там я нужен. — Ходынцев дернул плечом. — Черт подери, я всю жизнь мечтал о такой возможности!

Из леса навстречу им шли знакомые персонажи дипломной работы.

— Удачи вам, Петр Степанович, — Вадим протянул полковнику пластиковый пакет с книгами. — Отдайте товарищам. Здесь про то, как погибала сверхдержава. Может быть, они сумеют совершить чудо, чтобы наша номенклатурная элита не выродилась в мафию.

— Пригодится, — согласился Ходынцев и снова предложил: — Пошли с нами. Тебе и этому миру осталось жить два часа. Как мне объяснили, все изменяется, как только книги доставляют в Кремль и передают тем, кто будет их читать и принимать решения. Два, от силы три часа.

— Сегодня это случится быстрее, — уточнил, приблизившись, Леонид Федорович. — Главные читатели едут на базу вместе с наркомом и начальником главного управления. Будут через полчаса.

— Прощайте, товарищ майор, — тихо сказал Вадим.

— Ну, я-то тебя завтра увижу, — сказал майор из прошлого. — Может, даже сегодня.

— Прощайте, — старший майор дядя Гриша печально вздохнул. — Надеюсь, стирание мира происходит безболезненно.

Трое уходящих зашагали в сторону Горелой лощины и скрылись за деревьями. Вадим постоял немного, глядя им вслед, даже сделал неуверенный шаг, но потом развернулся и побрел к трамвайной остановке. Лил дождь, но Вадим не поднимал капюшон непромокаемой курточки, лишь часто-часто смотрел на циферблат «Полета».

Мир вместе с ним исчез примерно через полчаса, около пяти вечера, когда трамвай остановился напротив старого дома на Заовражной.

Сталинохолмск, 6 мая 1942 года

Перед рассветом немцы все-таки прорвались и сбросили бомбы. Старинный замок задрожал, со стен посыпалась штукатурка, положенная в недавние, после гражданской войны, годы. В окно Ходынцев увидел, как поперек ночного неба падает горящий «Юнкере». Или, может быть, «Хенкель». Генерал-майор самокритично подумал, что напрасно расположил штаб в исторической постройке — больно уж заманчива мишень, и самолеты бомбят, и артиллерия нет-нет, но достанет дальнобойным выстрелом. Впрочем, пока каменные стены метровой толщины защищали от бомб и снарядов. К тому же такого наблюдательного пункта на сотню верст окрест не отыскать — с чердака вся местность на ладони…

Появившийся без стука адъютант, козырнув, доложил, что командир приданного полка прибыл, а эшелоны с танками подтянутся примерно часа через два.

— Давай его сюда, — приказал генерал.

С вошедшим они были давно знакомы. Во времена Освободительного похода в Западную Белоруссию капитан Савчук командовал ротой в танковой бригаде подполковника Ходынцева. После победоносного прорыва «линии Маннергейма» бригаду раскидали по округам и на ее базе сформировали несколько частей. И вот опять свела военная судьба, только теперь генерал-майор Ходынцев командует механизированным корпусом, а подполковник Савчук — отдельным тяжелым танкосамоходным полком.

— Ну, как живой, — весело порадовался комдив.

— Здравия желаю… — Подполковник расплылся в улыбке. — Так это ты, Иван Митрофанович… А мне сказали — доложиться твоему однофамильцу.

— Есть такой однофамилец, его Петр Степанович зовут, — Ходынцев кивнул. — Сам вызова жду, но товарищ представитель Ставки проводит совещание с опергруппой НКВД. Ума не приложу, о чем они говорить могут.

Савчук высказал естественное опасение: дескать, пришло время арестовать кого-нибудь за неудачные действия на фронте. Генерал возразил, что особых неудач в последнее время не наблюдалось, а потому с арестами НКВД подождет до послезавтра. Так и не придумав объяснения, танкисты приняли по маленькой, после чего заговорили про первый военный год.

Изредка срываясь на мат, они вспоминали, с каким трудом выполняли головоломные майские приказы, выстраивая «мешки» на шоссейных магистралях, по которым ринулись на восток вражеские подвижные соединения. В тяжелейших боях — куда там Халхин-Голу и Карельскому перешейку — шли стенка на стенку танки с пехотой. Это была новая война, о которой они узнали из боевого устава, утвержденного летом сорокового. Новые законы войны обесценивали значение численного превосходства — важнее было правильно разместить огневые средства, организовать взаимодействие пехоты с танками, авиацией, артиллерией, а потом точно нанести удар массой живой силы и техники. Случалось, что старенькие, с бензиновыми моторчиками, танки громили застигнутые на марше вражеские колонны. Случалось, что новейшие машины молниеносно сгорали, натолкнувшись на правильно организованный оборонительный рубеж.

Танковая дивизия Ходынцева сгорела за две недели в конце мая, превратив в обгорелый металлолом почти сотню немецких танков и перебив до полка пехоты. А потом почти разгромленная немецкая дивизия каким-то невероятным обходом ударила во фланг, и почти выигранное сражение превратилось в разгром.

— Пока в тылу пополнение принимали, нас на командирских курсах натаскивали, объясняли ошибки, — рассказывал генерал. — В августе-сентябре мы уже получше воевали, а зимой просто разбили и погнали. Учимся помаленьку. Да и техника новая не чета прежней.

— Так точно, — тоскливо подтвердил Савчук. — Учимся. Стыдно вспомнить, как мы в первые месяцы воевали. Только не стоит слишком железо винить. Если бы чуть пограмотнее работали, могли бы на «бэтэшках» и «виккерсах» Гудериана разбить.

Взгляды невольно потянуло к карте. Бумажный лист, раскрашенный топографическими и тактическими узорами, непреклонно подтверждал отсутствие сослагательного наклонения в историческом процессе. Можно было, конечно, побить и Гепнера, и Клейста, и фон Бока, только не получилось. Немцы ловко выворачивались из всех ловушек, отвечая страшными ударами. И даже после кровавых зимних боев, когда казалось бы загнали в волчью яму группу «Центр», обложили в Оршанско-Витебской «бутылке», так нет же — снова смогли вырваться. Теперь в окружении оказались армии недавнего стыка Центрального и Западного фронтов, а панцергренадерские дивизии стремительно рвутся по шоссе на восток.