Хозяева океана - Сергей Фомичев

на имя Хейла приходила часть писем из Виктории. Именно здесь Ясютин иногда встречался со своей лучшей в Англии агентурой. Жаль что они были не министрами и депутатами, а обычными моряками.

К их с Билли приходу здесь уже сидело трое палладовцев. Как всегда они занимали стол подальше от входа и в полусумраке узнать их оказалось непросто.

— Что нового парни? — спросил Билли с порога и, получив первую кружку пива, присел к остальным.

— Джошуа забрали на флот, — сообщил парень по имени Рой. — Попался вербовщикам…

— Он всегда был непутевым, — Билли сделал первый глоток и вытер рот рукавом.

— Что за срочное дело? — решил сразу же выяснить Ясютин.

— Подождем Тима Эванса, он расскажет, — уклончиво произнёс Кеннет Хейли.

Хозяин что-то темнил.

— Надеюсь речь не о продаже призов? — забеспокоился Ясютин. — В Норидже мы видели объявление.

— Стоят у набережной, как китайские шкатулки на полке, — усмехнулся Кен. — Американец — вполне годный кораблик. Но… нет, сэр.

Моряки болтали о своем и на Ясютина не обращали внимания, что было даже немного обидно. Всё же он ехал сюда целый день.

— А я вам говорю, что Коротышка Том видел Джона Роджерса с «Лютина», когда того взяли на борт «Арроу». А потом с «Арроу» его отправили на «Изиду», а потом ещё куда-то. И Коротышка успел перекинуться с ним парой слов. И знаете что? Никакой монеты на фрегате не было, а погода стояла отличная.

— Здесь сейчас все только об этом и говорят, сэр, — пояснил Мартин, заметив хмурый взгляд Ясютина.

— Что за история? — спросил тот.

— Фрегат «Лютин» вышел из Ярмута осенью прошлого года в Куксхафен с монетой на более чем миллион фунтов стерлингов. Предназначалась монета то ли для для снабжения англо-русского корпуса, то ли для подкупа европейских политиков, то ли для оплаты займов банкирам Гамбурга. Точно не знает никто, а слухи разные ходят. Так или иначе фрегат потонул где-то на мелях к северу от Текселя. Там сплошные пески и в шторм запросто может разбить любой корабль. Утверждали, что все потонули и капитан, и команда, и джентльмены, что отправились с ним, а там и лягушатники роялисты были, и банкиры. Не простой рейс, доложу я вам.

Так вот. Тела капитана Скиннера и его офицеров выловили и похоронили, хотя свидетелей этому нет. А потом с затонувшего корабля много чего сняли, пока его совсем песком не занесло. Но бочки с деньгами так и не нашли. И пошел слушок, что на самом деле никаких денег там не было, а крушение просто подстроили. И Джон Роджерс, единственный моряк, который выжил, куда-то пропал. Его достали из воды переправили на «Арроу», а потом переводили с корабля на корабль. Но парни-то наши тоже знают друг друга, так что весточку передали. Кое-кто успел перекинуться словом с Роджерсом, передал дальше.

Ясютин вспомнил слухи, статьи в газетах о финансовом крахе этой осенью многочисленных банкирских домов и торговых компаний Гамбурга. Пожар разорений и банкротств быстро перекинулся на другие города и банки. И многие сравнивали нынешний случай со знаменитым крахом Компании Южных морей. Не пришло ли кому-нибудь в голову, что монета уже не поможет спасти положение, а раз так, то не лучше ли её прибрать к рукам?

— Морские крушения удобное средство, чтобы замести следы, — произнес он вслух.

— Вот и я о том же, сэр, — оживился Мартин. — И я о том же. В наших краях надуть казну всегда считалось удалью.

— Вот как?

— Да. Мальчишками, помню, мы зарабатывали на воробьях.

— На воробьях?

— Ха-ха, именно! Фермеры и приходские священники платили по фартингу за каждого убитого воробья, потому что они, знаете ли, поедают урожай. Но воробьев не хватало и мы выдавали за них других птиц. Были среди нас и настоящие мастера, которые подтачивали клювы и красили птичьи головы, делая их похожими на воробьиные. Парням бы банковские бумаги подделывать. Другие, бесталанные, выкапывали по ночам ранее сданных птиц. Эх…

Моряк вспомнил старые времена и чуть слезу не пустил. Пришел Тим.

— Я уже утомился ждать, — сказал Ясютин.

— Дело касается русского госпиталя, что у нас здесь завелся.

— Вот как? Это из-за него сюда направился Воронцов?

— Кто?

— Это русский министр в Лондоне. Мы встретили его по дороге, в Норидже.

— А! Да. Ему было бы неплохо наведаться у своим и снабдить бедолаг деньгами.

— Наверное этим он и собирается заняться. Так что не так с госпиталем?

— Пойдемте, покажу, — предложил Тим.

Ясютин про себя чертыхнулся, но отправился следом. Билли Адамс отправился с ним. Парни интриговали. А Ясютину было не до веселья.

Причин для веселья стало ещё меньше, когда Тим провел его по тесному роу, что начинался от «Якоря», и впустил в крохотный домик. Комната на втором этаже больше напоминала орудийную палубу корабля, чем городское жилище. Большая кровать с балдахином выглядела чуждым элементом обстановки. Узкий из двух досок стол занимал середину, всюду висели морские гамаки, в которых покачивались тела.

— Кто это? — спросил изумленный Ясютин.

— Русские гренадеры, — ответил с Тим и скорчил довольную победную рожу.

С прибытием хозяина и гостей, тела спустились на палубу. То есть, конечно, на пол. Гамаки свернули. Стало просторнее в воздухе и теснее внизу. Обитатели комнаты были одеты в исподнее, парусиновые рубахи и вязанные серые фуфайки, состоящие казалось из одних дыр. Босые ноги, остриженные головы. Две дюжины глаз смотрели на Ясютина отчасти со страхом, отчасти с вызовом, отчасти с надеждой.

— Что ни говорите, мистер Ясютин, а голодный солдат совсем не то, что солдат сытый, — философски заметил Тим. — Вот даже те сухопутные неумехи, которых насильно забрали на королевский флот, не спешат бежать с корабля. А почему?

— Потому что их повесят на рее за дезертирство, — предположил Ясютин, хотя не имел ни малейшего желания рассуждать на отвлеченные темы.

— Есть такое. Но не только это. И не только незнание чужой страны.

— И что же тогда?

— Камбуз! — Тим торжествующе поднял указательный палец. — Камбуз привязывает людей к кораблю куда крепче строгих морских уложений. Ты оторван от дома, но три раза в день получаешь там пищу, а вдобавок тебе дают ром и табак.

— И?

— Однако, в госпитале бедолаг почти