Таких не берут в космонавты. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

лежавший открытым у неё на столе классный журнал — она будто спрятала от моего взгляда лицо (но не мочки ушей). Я воспользовался этим: придвинул к себе Лёшину промокашку, вложил её в свою тетрадь. Взглянул на Черепанова — тот со скоростью принтера заполнял страницу в своей тетради цифрами и значками (с позабытыми мною за шестьдесят жизни лет названиями). Я снова сверился с часами. Отметил, что учительница не обманула: прошло чуть меньше половины урока. Приступил к работе. Мне показалось, что переписывал я готовые примеры не так быстро, как Черепанов решал свой вариант.

Финальную точку в копировании проверочной работы по математике я поставил за десять минут до окончания урока. Взглянул на свои испачканные чернилами руки. Вспомнил, что следы чернил на пальцах — нормальное явление в школьные годы. Лёша Черепанов к тому времени уже чиркал на бумаге карандашом: рисовал бродившую по безатмосферной планете космонавтку (не космонавта — это я определил по характерным выпуклостям на облегавшем женскую фигуру скафандре). Я пару секунд смотрел, как Черепанов рисовал около ног покорительницы космоса вмятину в земле — не иначе как оставшийся после столкновения с микрометеоритом кратер.

«Эмма, я однажды встретил Черепанова, когда приезжал по работе в США. Помню: случилось это в две тысячи тринадцатом году. В тот день я беседовал в ресторане, в Нью-Йорке, с очередным вышедшим в тираж политиком из России, который мечтал издать свои мемуары на Западе. Политику порекомендовали меня его знакомые — их книги в моём переводе уже пылились на книжных полках Евросоюза и Соединённых Штатов Америки. Наши с ним общие знакомые заверили политика, что только Базилиус Шульц в полной мере поймёт и продемонстрирует западным читателям все тонкости и благородство 'настоящей русской души».

Я потёр подушечкой большого пальца чернильное пятно на своей ладони.

«Лёша Черепанов в тот день тоже демонстрировал иностранцам 'русскую душу». Но на свой манер: он музицировал в ресторане, исполнял там песни из репертуара Михаила Шуфутинского. Я Лёшу поначалу не узнал — он меня заприметил и подошёл ко мне, когда моя беседа с политиком из РФ завершилась устным договором и скрепляющим его рукопожатием. К тому времени Череп уже весил примерно сто тридцать килограмм (притом, что со времён учёбы в десятом классе он не подрос ни на сантиметр). Помню, как невысокий краснощёкий толстяк указал на меня тонким длинным пальцем и воскликнул: «Да это же Вася Пиняев из Москвы!»

Я усмехнулся — отреагировал на картинку, воскрешённую моей памятью.

«Эмма, представь себе: я его тоже вспомнил. Хотя мы с ним просидели в десятом классе за одной партой всего лишь две недели, и он с возрастом сильно изменился, постарел. С Черепановым в тот день мы беседовали до закрытия ресторана (за фортепиано Лёша в тот вечер не вернулся). Оказалось, что это был его ресторан. Лёша открыл его, когда в начале девяностых, как и я, эмигрировал из России. Черепанов остался таким же болтливым, каким я его и запомнил. Он рассказывал мне о Кировозаводске и о своей школе — называл её „нашей“. Приятная была встреча, пусть и неожиданная. Жаль, что судьба занесла его в Нью-Йорк, а не в Берлин, как меня».

Я снова посмотрел на Черепанова и шепнул:

— Лёха, какое у тебя отчество?

— Что? — переспросил Алексей.

— Отца твоего как зовут?

— Михаил.

Я кивнул и потребовал:

«Эмма, найди-ка мне информацию: какой ВУЗ окончил Алексей Михайлович Черепанов тысяча девятьсот сорок девятого года рождения. Учти при поиске, что в две тысячи тринадцатом году этот Черепанов был гражданином США, владельцем ресторана „Матрёшка“ в Нью-Йорке».

«Алексей Михайлович Черепанов окончил Кировозаводский механико-технологический техникум пищевой промышленности», — сообщила Эмма.

Я снова взглянул на розовощёкого Черепанова.

«Да ладно. Эмма, ты ничего не перепутала? Он примеры из проверочной работы, как семечки щёлкал. Черепанов поступил в кулинарный техникум?»

«Господин Шульц, я перепроверила результаты поиска. Ошибку в них не обнаружила. Я нашла три ресторана „Матрёшка“ в городе Нью-Йорк, существовавших в две тысячи тринадцатом году. Один из них по документам на сегодняшний день всё ещё принадлежит гражданину США Алексу Черепанофу. У этого владельца ресторана пять страниц в социальных сетях. В трёх из них отмечено, что Алекс Черепаноф окончил сорок восьмую среднюю общеобразовательную школу в городе Кировозаводск, СССР. И Кировозаводский механико-технологический техникум пищевой промышленности. Другой информации о его образовании на этих страницах нет».

«Вот это номер. Спасибо, Эмма. Теперь понятно, почему он занялся именно рестораторским бизнесом. Хотя и очень странно. Куда он подевал мечты о космосе? Или он их попросту перерос?»

«Господин Шульц, запрошенная вами информация отсутствует. Повторите, пожалуйста, вопрос».

«Понятно, что отсутствует, — сказал я. — О таких вещах люди в социальных сетях не пишут».

— Ребята, осталось две минуты, — объявила учительница. — Поторопитесь.

В дверь кабинета решительно постучали. Школьники дружно приподняли головы, повернули лица в сторону входа в класс. Дверь приоткрылась — из-за порога донёсся тихий женский голос: «Вероника Сергеевна, можно вас на минуточку?» Математичка встала из-за стола, прошла мимо доски с заданиями к двери. Вышла в коридор — я услышал её слова «Что случилось? У меня проверочная идёт», прежде, чем учительница прикрыла дверь. Я тут же вернул Черепанову его исписанную примерами промокашку; отдал Алексею и свою, относительно чистую. Череп сунул их в тетрадь с рисунками и снова кивнул в ответ на моё очередное «Спасибо».

Вернулась в класс Вероника Сергеевна.

Она взглянула на часы и объявила:

— Ребята, после урока не расходитесь. Сразу после звонка все вместе идите в спортзал. Там во время перемены состоится собрание учеников старших классов.

Громкая трель школьного звонка будто бы подчеркнула важность её просьбы.

Вероника Сергеевна выждала, пока дребезжание смолкло, и сообщила:

— Всё. Урок окончен. Сдавайте тетради.

* * *

— Небось, директриса снова нам расскажет, что в этом году будет много выпускников, — предсказал Черепанов. — Скажет, чтобы мы подналегли на учёбу, если надеемся на поступление в ВУЗ. Будто мы сами этого не понимаем. Классуха нам это с начала года твердит, как заведённая. Мои родители тоже об этом почти каждый день говорят.

Черепанов вышагивал по коридору слева от меня — за правую руку меня придерживала Иришка Лукина.

Школьные коридоры вновь заполнились звонкими детскими голосами.

— Вы уже определились с поступлением? — спросил я. — Где продолжите учёбу после школы?

— Я в наш университет пойду, — ответила Иришка. — Поступлю на педагогический факультет. Надеюсь.

— А я подам