Строитель - Андрей Готлибович Шопперт

Профессор поставил сундучок на телегу и открыл крышку. Однако! Не отнять у Ерохи энтузиазма. Весь небольшой сундучок был заполнен нитками бус. Там были те, которые они начали делать — кроваво-красные с янтарными вкраплениями, были обратные — янтарные с красными точками, запятыми и кляксами. Но появились и новые, значит, кузнецы успели сварить ещё одну плавку стекла. Были бусы цвета морской волны с вкраплениями красного и янтарного цветов и были тёмно-зелёного цвета с теми же точками и запятыми красного и янтарного цветов и даже с новыми уже сине-зелёными. Всего было восемь ниток бус и ни одна из пары сотен бусин не повторялась.

Вообще, красиво. Когда в Мурано начнут делать цветное стекло профессор Виноградов не знал, но если и начали уже, то такой красоты ещё точно не делают. И стоят они должно быть очень приличных денег эти бусы. Молодец Ероха, что отправил гонцов, будет чем удивить генуэзских купцов.

Так-то у него почти не изменился набор товара, что он везёт с собой в Галич. Харалужные и булатные мечи и сабли. Даже немного ножей засопожных и кинжалов есть. Есть брезент. И крашенный в разные цвета и природный — серого цвета.

Везут десяток телег воска. При этом Андрей Юрьевич приказал его переплавить и теперь в специальных брезентовых чехлах везли и зелёный воск, и красный, и синий, и даже чёрный, такими цилиндрами по пуду весом. Воск настоящий пчелиный, а не его из торфа добытый. Тот при горении чуть скипидаром и керосином что ли воняет. Но он в три раза дешевле настоящего. Сбили цену на рынке, и профессор решил по дешёвке скупить настоящий воск, покрасить природными красителями и предложить Агафону. Ну, не пойдёт, так не пойдёт. Всё одно ничего нового не успели придумать из-за интенсивной подготовки к войнушке. Разве несколько белых и жёлтых ракет, не использованных в битве с погаными, с собой прихватили.

Из совсем нового был только трёхлитровый примерно кувшин с хлоридом цинка. Яд. Нужно было, конечно, разделить как-то его на дозы грамм на пять — десять, а то яд, когда килограммами продаёшь, то цена на него явно высокой не будет, но времени на эту фасовку не было. Если что, можно и в Галиче расфасовать. Ещё бы знать во что. Порошок очень гигроскопичен. Сейчас кувшин сверху воском залит. Ещё был мешок из брезента килограмма на три, где находились сухарики с тем же хлоридом цинка пожаренные. Мышиная отрава.

Ничего. Теперь военная промышленность и без него раскочегарена, а он стеклом и бумагой займётся. Будет чем торговать.

Событие двадцать третье

Генуэзский купец Агафон, генуэзцем, то есть, итальянцем, а следовательно, макаронником, не был. Он был чернобородым греком. И борода была, как на картинках про персов, в мелкие колечки закручена. Руно эдакое. А ещё он был черноглазым. Такие необычные буркалы. Глаза должны карими быть у брюнетов, а тут прямо чёрные. Оттого смотреть в них было жутковато.

Сейчас Андрей Юрьевич сидел в раскинутой на берегу Днестра, чуть в стороне от рынка большой брезентовой палатке яркого жёлто-оранжевого цвета, с окнами даже из полупрозрачного шёлка и с таким же навесом над входом, и всматривался в эти чёрные глаза. Палатку такую к походу на ворогов сделать не успели и пришлось ночевать под Житомелем в старенькой не брезентовой, а просто парусиновой. Сейчас другое дело, не стыдно гостя принимать. На столе в больших блюдах золотились в масле поджаренные пельмени. Профессор решил впечатлить грека и придумал меню. Была ещё рыба и мясо холодного копчения, были вот пельмени, и главное украшение стола — кувшин с… абсентом.

Рюмок хрустальных ещё не было и потому разлит напиток богов был в простые керамические пиалки.

Настаивали на полыни и анисе шестидесятиградусный самогон полгода почти. Потом тщательно профильтровали, отстояли, чтобы ни грамма мути не было и перелили в кувшин. Перед тем как угостить Агафона кувшин, плотно заткнутый пробкой и залитый сверху воском, подержали в Днестре. Сегодня хоть и первое мая уже, но вода холодная. Быстро остудили.

— Не нюхай, Агафон, а то пока ты принюхиваться будешь, нагреется и весь цимес уйдет. Пей, не бойся, вот смотри я первым глотну, — профессор выдохнул и одним длинным тягучим глотком влил в себя слегка зеленоватый ароматный и страшно крепкий напиток, — Ох, мать твою! — Глаза выпучились. Но тепло сразу пробежало по пищеводу, докатилось до головы и проникло в мозг, — Хорошо!

Что русскому хорошо, то немцу шмерц. («Schmerz!» (т.е. «страдание, горе, печаль»)).

Греку тоже поплохело. Он выпить-то выпил, а вдохнуть воздух не может. Глаза чёрные вывалились из орбит и поскакали по походному столику, раскинутому в палатке. Отскочили от пельменей, исходящих паром, и удачно потом ещё раз отскочив от самой столешницы вернулись на место.

— Гамо то муни пу се петаге! — Это видимо он богов своих греческих поблагодарил, что воздух всё же в лёгкие проник.

Хотя про муни чего-то от Аргира он уже слышал, это когда тот ему объяснял, что жениться хочет. Может тогда и не про богов совсем сказанул купец.

Сначала грек после того, как продышался, гневно глянул на князя Владимирского, но по мере того как этиловый спирт начал свое действие, злость в глазах чёрных пропадала и сначала появилось удивление, а через минуту и блеск заблестел.

— Что это? — стараясь подражать сипению грека перевёл отец Епифаний.

— О! Это, дорогой Агафон, божественный нектар, который мне напрямую из рая присылают, — ткнул пальцем в небо… а, в потолок палатки, профессор.

— Я не буду это переводить. Это ересь и лжа! — перекрестился инок этот бывший правдолюбивый.

— Ты, больной что ли, Егорий? — округлил глаза Андрей Юрьевич, — Не порть мне маркетинг, переводи давай.

Пока они переругивались с Епифанием Агафон поплыл. Непривычный к крепким напиткам греческий организмус сто грамм абсента воспринял положительно.

— Еínai amvrosía! (Это амброзия) — без перевода понятно.

— Вот, а я чего говорю! Переводи давай, отец Епифаний.

Через пять минут и теперь пятьдесят грамм генуэзец предложил продать ему рецепт этого зелья.

— Не получится, уважаемый Агафон. Там без оборудо… нужно агрегат один делать. Дело не в рецепте. А вот продавать вам готовый напиток — пожалуйста. Сейчас у меня пять таких кувшинов. А к следующему вашему прибытию я сколько надо подготовлю.

— А купить агрегат? — пьяный, а выгоду чует.

— Нет. Это секрет. Зачем мне лишаться такого