Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов

– Миша?

– Я, о свет моих очей. Здравствуй, Люся!

– Добрый вечер! – хмыкнули на другом конце провода. – Только я не твой свет.

Ну, да, как мужчина я Люсю не интересую – женат.

– Как скажешь, златокудрая пери.

– Мурашко! Прекрати!

Поясню. Мне звонит бывшая коллега Люся Гусейнова. Познакомились мы в редакции «Советской Белоруссии», где Люся работала еще до моего прихода в газету. Несмотря на фамилию, Люся – белоруска. Училась в МГУ, где познакомилась с горячим азербайджанцем. Вышла замуж и укатила с супругом в Баку. Но семейная жизнь не задалась: Люся развелась и вернулась в Минск. Что там у них произошло, не в курсе, Люся не рассказывала, но догадаться несложно. Это только КПСС считает, что в СССР появилась новая общность людей – «советский народ». На деле сломать вековые обычаи и привычки за короткий срок сложно. Мой знакомый таджик говорил по этому поводу: «Советской власти – 70 лет, а Корану – полторы тысячи…» С Люсей мы сдружились на почве страсти к чаю. Ей удавалось где-то доставать хороший, на мою долю выпадала покупка выпечки и прочих вкусностей. Отношения сложились приятельские. Я подначивал Люсю, расточая комплименты на восточный манер, она делано сердилась, но принимала благосклонно. Женщины любят, когда ими восхищаются, пусть даже неискренне.

– Что заставило быстроногую лань с глазами, как два озера, вспомнить о ничтожнейшим из ничтожнейших?

На лань Люся похожа, как бульдозер на мотоцикл. Скорее, на дойную корову с выменем до земли. На Востоке такие женщины в цене.

– Мурашко, прекрати! – рявкнула Люся. – У меня серьезный разговор. Я сердита на тебя.

– Почему, о мой сладкоголосый соловей?

– А по лбу? – поинтересовалась Люся. – Больно и с размаху?

– Молчу! – поспешил я. Когда Люся злится, лучше не возражать. Огребешь.

– До меня дошла весть, что в Минске появился сильный экстрасенс, который лечит детский церебральный паралич, причем весьма успешно. В Минздраве на ушах стоят, собираются создавать комиссию по изучению феномена.

Ну, да, специализация Люси в журналистике – медицина. У нее серьезные подвязки среди врачей и в Минздраве. В последние годы подруга сдвинулась на эзотерике. Это она откопала бабку Федору, написав о ней цикл статей. В результате деревенскую целительницу стали осаждать толпы больных. Никому из них Федора не помогла, но ведь это не важно, правда? Бабка рубит бабло – позже она купит детям квартиры в Минске, – Люся получила славу. Но ведь как быстро пронюхала! Не ожидал. Думал: у меня есть время.

– Я стала наводить справки и с изумлением узнала, что этот экстрасенс – мой друг Миша. Бывший друг, – уточнила она. – Потому что то, что он творит чудеса, мне не сказал. Узнала от посторонних людей.

– Да какие там чудеса? – попытался соскочить я. – Так, опыты.

– Три десятка исцеленных детей – это опыты?! – возмутилась Люся. – В то время как за официальной медициной нет ни одного такого случая? Кто может похвастаться таким результатом?

Не бабка Федора – точно. Кстати, три десятка – устаревшая информация. Счет приблизился к двум сотням.

– И чего ты хочешь, ясноликая, от бывшего друга?

Слово «бывший» я выделил интонацией.

– Написать о тебе статью.

– Нежелательно, – вздохнул я.

– Почему? – удивилась она.

– Потому что после публикации возле моего дома и офиса встанут толпы людей. У меня узкая специализация – детский церебральный паралич, причем в легкой стадии, без олигофрении. Но народ прочтет и решит: это же экстрасенс! Чумак и Кашпировский в одном флаконе. Ему все по силам. Повезут ко мне раковых больных и прочих безнадежных. Вспомни бабку Федору! Не хочу, чтобы мой адрес и телефон продавали за пятьдесят рублей. И без того очередь на исцеление на три недели вперед.

– Я могу написать так, что не поедут, – хмыкнула Люся. – Только ДЦП в легкой стадии и ничего больше. В Белорусии о тебе и без того знают.

– В Минске работают собкоры центральных изданий – той же «Комсомолки», например, – возразил я. – Они захотят осветить сенсацию. И что далее? Ко мне ломанется весь Советский Союз. Без того работаю без выходных, принимаю по три человека в день – больше исцелить не получается. Нет, Люся, не хочу.

– Ну, как знаешь, Мурашко, – зловеще протянула она. – Могу и без согласия написать. Возьму данные в Минздраве, побеседую с родителями исцеленных – и готово. А в статье задам вопрос: если экстрасенс легко справляется с ДЦП, то, возможно, и рак ему по силам? Так что жди гостей.

Блядь! А ведь сделает. Люся – настоящая акула. В том смысле, что, почуяв кровь, добычу не упустит. Обещала – сделает, ну, и что тогда? Жопа, толстая и волосатая. Мой адрес и телефон станут продавать, возле дома и в подъезде встанут толпы. АД!

– Ладно, – скрепя сердце, согласился я. – Приезжай. Только дай слово, что согласуешь текст со мной. Обещаешь?

– Да! – обрадовалась она. – Я захвачу Сашу.

То есть фотокора.

– Нежелательно. Не хочу, чтоб меня узнавали на улицах.

– Не пойдет. Юзик без фотографий не пропустит.

Юзик – это прозвище, разговорная форма от имени Иосиф. Он не еврей – поляк, в противном случае был бы Ёсей. Заместитель главного редактора, второй человек в «Советской Белоруссии». Постоянно требует от журналистов сенсаций и всячески поощряет их поиск, выписывая за статьи огромные гонорары. А ведь выпускник партийной школы при ЦК КПСС! Там, что ли, научили? Через три месяца Юзик возглавит созданную с нуля «Народную газету», переманит в нее лучших журналистов и на несколько лет станет королем газетного рынка Беларуси. «Народная» будет выходить тиражом 800 тысяч экземпляров. Это в Беларуси! А потом придет лесник и покажет много возомнившему о себе главреду, кто хозяин в Беловежской Пуще…

– Не волнуйся, Миша! – заверила Люся. – Саша снимет так, что не узнают: со спины или в профиль. А вот пациентов и родителей – в фас.

– Хорошо, – согласился я. – Завтра в полдень в офисе. Записывай адрес…

Положив трубку, я надел тапочки и спустился к Томе, где проинструктировал Машу.

– Мое фото напечатают в газете? – восхитилась она.

– Если пожелаешь, – кивнул я.

– Хочу, дядя Миша! – воскликнула Маша. – Очень!

– Минута славы? – улыбнулся я.

– Вы не понимаете! – покачала она головой. – У меня есть одноклассницы и одноклассники. Училась я заочно – учителя на дом приходили, но экзамены сдавала с остальными. Мать одалживала коляску и привозила меня в школу. До сих пор не могу забыть, как они на меня смотрели! Словно на собачку какую.

Маша всхлипнула.

– Не плачь, подруга! – я стер пальцами слезинку с ее щеки. – Мы им всем покажем! В будущем году окончишь школу, наймем тебе репетиторов, и поступишь в лучший институт. Уже выбрала, в какой?

– Да, – кивнула она. – В театрально-художественный.

И почему я не удивлен?

– Какая из нее артистка? – вздохнула присутствовавшая