Чужак из ниоткуда 3 - Алексей Анатольевич Евтушенко

— И ты так спокойно об этом говоришь по телефону?

— А чего мне бояться? Я с Комитетом госбезопасности дружу и сотрудничаю, так что ни по телефону, ни без оного ничего ненужного не скажу. Тебе тоже не советую. Более того — я рад, что мой телефон прослушивается, поскольку это работает в первую очередь на защиту моей семьи и мою. Но ты не бойся и трубку, пожалуйста, не бросай.

— Ха-ха, — сказал корреспондент. — Пусть враги боятся. А я свой, советский в доску!

В конце концов, мы договорились встретиться в городе.

Аркадий быстро сообразил, что в недалёком будущем я могу стать для него источником абсолютно эксклюзивной информации, за доступ к которой любой настоящий газетчик продаст душу дьяволу, поэтому на сотрудничество в духе «ты — мне, я — тебе» пошёл охотно.

— Знаю я, как ты пишешь, — заявил он мне, принимая картонную папку с отпечатанными рассказами внутри. — Я ещё тогда, в Кушке, понял, что из тебя выйдет толк. Сам почитаю и покажу редакторам в «Технике молодёжи» и «Знание — сила». Устроит? Ничего не обещаю, сам понимаешь, но намекну.

— Намекни, — разрешил я. — Рассказы под псевдонимом. Однако скажи им, что подачек мне не нужно. Решат, что рассказы слабые — публиковать не надо.

— Ладно, скажу. Как с тобой связаться?

— Никак. Я сам тебе позвоню. Извини, но так надо.

— Офонареть, — покачал головой корреспондент. — Ладно, раз надо, значит — надо. Чай советские люди, понимаем.

— Вот и хорошо, что понимаешь. Бывай, Аркадий, и спасибо тебе. Обещаю, что узнаешь обо всём первым, когда придёт время, — я поднялся со скамейки на Тверском бульваре, где мы встретились, — протянул руку.

— Бывай, — задумчиво сказал Горский, пожимая мне руку.

Я повернулся и пошёл вниз к Никитским воротам, где меня ждала машина.

— Серёжа! — позвал Аркадий.

Я остановился, обернулся.

— Какой псевдоним?

— Казимир Станкевич. Рассказы подписаны.

— Хм. Необычно и даже где-то загадочно.

— А главное — по-нашему, по-интернациональному, — подмигнул я, махнул рукой и ушёл.

Экзамены за восьмой, девятый и десятый классы я сдал на «отлично». Все. Были попытки — и неслабые! — меня завалить, но все они с треском провалились. Даже оценки снизить хотя бы на балл не получилось.

— Блестяще, — первой пожала мне руку завуч Лидия Борисовна Гуменюк. — Просто блестяще! Поздравляю тебя с окончанием средней школы, Серёжа! Желаю дальнейших больших успехов в учёбе и личной жизни!

— Спасибо, Лидия Борисовна, — искренне ответил я.

С классом не прощался — не с кем там было прощаться, кроме Тани.

— Теперь, наверное, мы редко будем видеться, если вообще увидимся? — спросила она меня прямо.

— С чего бы, — ответил я. — Ты собираешься обо мне забыть?

— Да ну тебя, — она покраснела. Ты прекрасно понимаешь, о чём я. В школу ты же перестанешь ходить? Перестанешь. Дела у тебя разные взрослые серьёзные дальше некуда. А тут какая-то девчонка, с которой и подружиться толком не успел. Так ведь?

— Не так, — я слегка её приобнял. — Не так, Танюша. В доказательство, что я не вру предлагаю совместный поход в театр. Ты же любишь театр?

— Обожаю! — её глаза вспыхнули.

— Вот! В субботу седьмого октября идём в Таганку на «Гамлета», в главной роли Высоцкий. Билеты уже у меня.

— В субботу… — Таня явно растерялась. — В эту субботу?

— В какую же еще, в эту. Что-то не так?

— Всё так. Только… Я не смогу, прости. Маме нужно помочь, и вообще…

Идти не в чем, догадался я. Платья нет для театра, семья-то бедная. Можно, конечно, выбрать другой стиль — джинсы и свитер, но джинсов у неё тоже нет, судя по всему, иначе я бы их на ней уже видел.

Опять же, к джинсам нужны кроссовки, а к платью — туфли. Какая зарплата у библиотекаря? Специально не интересовался, но не думаю, что больше восьмидесяти-девяноста рублей. Минус тринадцать процентов налог, профсоюзные взносы… Одни слёзы остаются. Джинсы у фарцовщиков стоят больше, чем месячная зарплата. Что же делать? Для меня купить Тане платье с джинсами (и не только) — не проблема. Но как это сделать? Гордые же все, куда там д’Артаньяну, только что прибывшему в Париж.

Решение пришло неожиданно.

— У тебя стихотворений двадцать найдётся для публикации? — спросил я.

— Для к-какой публикации? — Таня даже заикаться начала от неожиданности.

— В журнале, — сказал я. — Например, в «Юности». Отличный журнал, и твои стихи его только украсят. Ну как, найдёшь двадцать достойных виршей?

— Ты с ума сошёл? Где я и где «Юность»? Я вообще нигде не публиковалась и даже не знаю, как это делается!

— Делается это очень просто, — объяснил я. — Печатать на машинке умеешь?

— Откуда? У меня и машинки-то нет.

— Тогда берём твои стихи, идём ко мне и печатаем. А потом относим подборку прямиком в редакцию «Юности». Не бойся, всё получится, я уже публиковался.

— Где⁈

— В «Пионерской правде», в прошлом году. И сейчас у меня два рассказа должны взять. В «Технику молодёжи» и «Знание сила».

— Прямо сразу вот так, — в редакцию?

— Прямо вот так. Любой советский человек имеет полное право прийти в редакцию любой газеты или журнала и предложить материал. Другое дело, что могут в публикации отказать по разным причинам. Но я уж постараюсь, чтобы этого не произошло. Стихи у тебя талантливые.

— Что-то у меня голова кругом. «Гамлет», стихи… Зачем тебе это?

— Затем, что идти в театр одному мне категорически не хочется, а ты отказываешься со мной