Последний министр. Книга 3 - Валерий Гуров

— Не уверен, что это будет законно, господин Голицын, — Риттих смущённо покачал головой. — Снимать и назначать министров вы, милостивый государь не имеете никакого права — сия опция это прерогатива Императора, но не ваша.

— Это и есть ответственность за принятое решение, о которой мы говорим, — отрезал Протопопов. — И позвольте нам ее принять. Как и то, что последует за этим решением.

В кабинете повисла тишина. Все переваривали услышанное. Каждый беспокоился о своём, а заодно о той позиции, которую этим людям придётся занять в следующие несколько минут. Протопопов достал стопку чистых листов из ящика своего стола. Передал стопку Феде и попросил того распространить среди присутствующих. Федя охотно выполнил просьбу и вскоре чистый лист лежал напротив каждого из присутствующих вместе с ручкой.

— Прошу господа. Вы все ещё можете отказаться, если имеете на то причины.

Протопопов полагал, что сразу несколько человек во главе с Риттихом откажутся и напишут заявление, тем самым снимая с себя ту пресловутую ответственность о которой было сказано так много. И Риттих Александр Александрович действительно взял перьевую ручку и начал что-то писать на листе. Закончив, министр земледелия подвинул по столу к Протопопову свой лист. Александр Дмитриевич поднял лист и пробежался по строкам глазами.

— Читайте вслух, господин Протопопов, — попросил Риттих.

— Я, Риттих Александр Александрович, министр земледелия Российской Империи, назначенный по милости Государя Императора, уведомляю: в экстренном совете правительства я участвую сознательно и готов разделять ответственность за принятые решения, которые, по моему разумению, направлены на благо нашей страны, — прочитал Александр Дмитриевич.

Ниже стояли подпись и дата.

— Полагаю, что этого достаточно? — спросил министр земледелия.

Протопопов поднялся и протянул Риттиху руку для рукопожатия. Тот ответил. А потом зашуршали перьевые ручки по бумага. Писать начали остальные министры.

Отказавшихся не нашлось.

Ни одного.

Протопопов собрал в стопку все письменные заверения от присутствующих, передал листки с подписями Феди.

— Ну что же господа, заседание экстренного совета объявляется открытым.

Глава 9

Ближе к ночи, в кабинете Протопопова, здание министерства внутренних дел.

Слово «кризис», написанное по-китайски, состоит из двух иероглифов: один означает «опасность», другой — «благоприятная возможность». Джон Кеннеди

То, что на совете остались все министры, по крайней мере из тех, что пришли, стало для Протопопова приятной неожиданностью. Понятно, что подобного рода заседания в нынешней ситуации являлись, прямо скажем незаконными, а некоторыми умниками (такие наверняка найдутся среди антипатриотичных оппозиционеров) все будет интерпретировано шиворот навыворот. Например, в ключе подрывной деятельности террористической организации, которая карается самым жёстким образом.

Протопопов, конечно, был к этому готов, и, как хотелось верить после подписанных заявлений о добровольном участии в экстренном совете, остальные министры — тоже.

Ну а коли так, то следовало переходить к делу. Фора, которая имелась в наличие у Протопопова на решительные действия — таяла на глазах и времени оставалась совсем немного. Государь Император уже наверняка знал о случившемся в Петрограде, и надо полагать, что не только из телеграммы Алексеева. Потому вот-вот из Царского села последуют жесткие меры, направленные на решительную стабилизацию ситуации. Как мы помним, не в интересах Государя было допускать срыв союзнической конференции, на которую делалась большая ставка. Поэтому Протопопов, у которого с Николаем случилось личное знакомство, полагал, что в текущей ситуации Государь попытается отреагировать в духе «кровавого воскресенья». Стабилизирует ситуацию волевым решением, а возможно и скорее всего — силой пулемётных очередей. Ну а другими словами — сначала искоренит проблему на корню, а потом только будет разбираться и искать виноватых.

Царь, он такой царь, что ещё сказать.

Как происходил совет, пожалуй, нет смысла описывать в подробностях, с приведением всех диалогов, описаний и прочего, прочего, прочего. Наверное, без того понятно — напряжённо.

Крайне напряжённо и столь же эмоционально.

Дважды приходилось брать пятиминутный перерыв, поскольку напряжение искрило в воздухе, а господам совмещающимся требовалось выдохнуть и перекурить на свежем воздухе.

Министры кричали наперебой, кричал градоначальник Балк, вышел из себя командующий Хабалов, да и сам Протопопов, что греха таить несколько раз хотел перейти от объяснений в разговорной форме к объяснениям в форме физического насилия. Ничего удивительного здесь нет — темы то были вынесены критичные и острые, какие раньше предпочитали сглаживать и зачастую обходить стороной. А решение по ним виделось отнюдь не таким прозрачным, как того хотели бы господа совещавшиеся. Оно и понятно, если бы все можно было решить просто, без надрыва и рядом последовательных действий, то никаких бы проблем и не возникло вовсе. Потому как в правительстве сидели кто угодно, но далеко не дураки.

Кстати, да — считать господ министров из последнего имперского кабинета лопухами и олухами (что вполне распространённая практика у историков) — виделось крайне опрометчивым. Подавляющее большинство из них было профессионалами своего дела высокого уровня. Но увы и ах, в политике далеко не всегда решающую роль играет голый профессионализм и глубина знаний на том направлении, которым тебе поручено заниматься. Бывает так, что люди глупые, но скажем так настойчивые, прущие на пролом и требовательные, достигают гораздо больших высот, чему наш герой знал немало примеров из прожитой прежней жизни. Ну а в непростое для государства время, у настойчивых твердолобов получается гораздо лучше управляться и во время кризиса они чувствуют себя как рыбы в воде.

На самом заседании, на котором тон задавал Александр Дмитриевич, были подняты основные животрепещущие вопросы. Как то продовольственный вопрос, кризис в котором все больше сказывался на социальной напряжённости и не только в столице. Стоит лишний раз напомнить, что продовольственная развёрстка в России в январе 1917 года не приносила не то чтобы ожидаемых результатов, а попросту зашла в тупик. И опять же дело здесь было отнюдь не в том, что господин Риттих не сумел предложить правильный план (план то был разработан «от» и «до») и не в том, что, к примеру, ведомство господина Кригер-Войновского вставляло палки в колёса начинаниям министерства земледелия. Нет, дело было в том, что на местах и в целом в цепочке плана развёрстки, присутствовали мудаки и педерасты, которые ставили свои личные интересы выше интересов государственных. И в тяжёлый военный год без зазрения совести они доили государство с ловкостью доярки Маньки, облюбовавшей лучшее вымя в коровнике. Все бы ничего, но в