Не в этот раз - Максим Владимов

class="p1">Ссыпавшись по лестнице вниз, без заминки вылетел на улицу, ощущая смутный непорядок — в чём дело? Что не так? Покопавшись в себе и оглядевшись по сторонам, сообразил: выскочил по теперешней детской привычке, машинально, в полной уверенности, что перед дверью в подъезд тормозить не надо. Толцыте — и отверзется, никаких тебе задумчивых магнитных замков. Вздохнул — ох, чую я, частенько мне это придётся делать теперь. Считай, заново привыкать.

Вот и первая ласточка: проходящий мимо мужик в гигантской пушистой шапке-ушанке — совершенно незнакомый с лица! — приветливо мне кивает. Что поделать — кричу «здрассте!» в ответ. Компенсирую, так сказать, громкостью и юношеским задором косяк с моей стороны: теперь со взрослыми я должен здороваться первым. Опять. Снова. Блин, я только привык в той жизни, что мне можно расслабиться и не узнавать никого, пока не поздороваются, и вот опять за рыбу деньги! Но, с другой стороны, за целые руки-ноги — всё прощу.

Так, кстати. Надо поднапрячься: а когда там я первую свою настоящую травму-то получил? Это был очень неприятный вывих стопы, который потом стал «привычным» и преследовал меня всю жизнь. Сдаётся, вот как раз где-то сейчас! Или уже, или совсем скоро, надо бы озаботиться вопросом. И вообще, у меня масса дел по фиксации всего, что может пригодиться, но вот заниматься этим прекрасно можно на уроках, а сейчас пора брать ноги в руки, если не хочу опять оправдываться перед дежурными на входе в школу. Даже, пожалуй, и пробежаться не помешает — заодно проведу нагрузочное тестирование ноги. В прошлый раз я её вывихнул именно в этом, шестом классе, когда-то зимой. Так и сейчас у меня шестой класс — посмотрел на тетрадках, зима. Вряд ли нога успела бы зарасти, если уже вывихнул. Проверим!

До чего ж сейчас бегать удобно — машин совсем нет. Не нужно ждать перед переходом дороги, оглядываться, можно пересекать проезжую часть по диагонали, да хоть вообще по дороге иди! Красота. И на тротуарах пусто — дураков нет, все нормальные люди на автобусе едут. Именно поэтому мне туда путь заказан: давка по утрам страшнейшая, дети могут проникнуть внутрь только на конечной, а у нас даже взрослые попадают хотя бы на площадку только с хорошего разбега.

Примерно с полдороги я выскочил на тротуар, сегодня ещё не посыпанный шлаком, и перешёл с бега на что-то вроде конькового хода. Только без коньков. У нас, впрочем, и на коньках по тротуару можно — снег никто не убирает, это нереально, слишком много его. Просто люди ходят, утаптывают до каменной твёрдости и гладкости, а потом дворники посыпают сверху шлаком, чтоб не так скользко было. Поэтому все окрестные дети дворников недолюбливают, мягко говоря: пока не посыпано — можно прекрасно играть в хоккей прямо возле дома, а вот по шлаку уже не покатаешься, приходится тащиться на стадион.

Часов у меня, понятное дело, нет, потому на высоченное крыльцо школы я взбегаю через две ступеньки, гадая: успел или «опять двойка»? Завуч, возглавляющая сегодня бригаду дежурных, встречает меня молча, хоть и с поджатыми губами, значит, что? Порядок! Отметил про себя, что она тоже до безобразия, неприлично, дьявольски молода — да ей тридцатник от силы! И почему она мне в тот раз казалась чуть ли не пенсионеркой? Вихрем влетаю в раздевалку: в наших краях раздеться — дело небыстрое, а ведь меня наверху ждёт ещё один рубеж — классная! Лидия Антоновна. Не, так-то она тётка неплохая, но…

Но. Вот и первая задача на пересмотр. Эта вот «неплохая тётка» чморила меня все те несколько лет, что я учился в этом классе. Чморила по-хорошему, в её понимании: путём предъявления завышенных требований. Любимое её выражение в мой адрес: «кому много дано — с того много и спросится!». И я, гадство, вёлся, тянулся, вечно старался соответствовать! Надо ли говорить, что все эти усилия — без малейших исключений — оказались слиты в унитаз немедленно, как только я с ней распрощался? Даже до того, как развалился Союз, до того, как я закончил школу: все эти её «поведения», «достижения», политинформации, безумные задания на уроках и после — всё это, всё оказалось совершенно никому не нужным! И в первую очередь — мне.

Нет, что-то можно оставить. Я тут уже вроде бы знаменосец дружины — это полезно, берём. Тыщу раз мне этот самопально выученный «кремлёвский шаг» потом пригодился! Олимпиады оставляем — скоро, по идее, будет моя первая областная математика — это точно нужно. А вот биологию — профильную для классной! — нахрен. Всякие стенгазеты, «дежурства» и прочую социальную муть — тоже заберите себе. И самое главное — да кому эти все оценки нужны? В средних-то классах? Понимаю теперь, зачем это было нужно учителям: больше отличников — шире премия. А вот мне с хренов ли бесконечно потакать их самодурству? Да плевать мне с башни на это всё! Не в этот раз.

Звонок застал меня сидящим на лавке с валенком в руке. Вскочив, я вихрем завертелся, скидывая одежду, но тут же остановился: ну ведь только что про это думал, да? Я, в конце концов, солидный взрослый человек, пусть и в теле сопляка-школьника. Седой уже! Начальство не опаздывает, оно задерживается, а я, по своему статусу из прошлой жизни, уж точно начальство для любого в этой школе. И даже если мою нынешнюю тощенькую тушку в рассмотрение принимать — причины не то, что опоздать, а и вовсе не прийти у меня точно имеются! не каждый день такое вот… происходит. Значит — что? Значит, главное — вести себя естественно!

А ещё здорово, что раз я прихожу последним, то все уже будут сидеть смирно, и мне не придётся искать своё место. А вопрос не праздный — я это самое место решительно не помню. Вроде впереди где-то…

* * *

Урок русского. Время загадок, чёрт побери, как зовут соседку по парте — решительно не помню, училку — тоже. Зато помню, что эта мымра до самого выпуска из средней школы изводила меня простым, но безотказным приёмом: любая помарка — равно ошибка. А я был… ой, прасците, есть! ребёнок нервный, неорганизованный, и оные помарки лепил во множестве. И хотя собственно ошибок у меня сроду не было, русичка предельно успешно держала меня на грани 4 и 5 в четверти. А я вёлся, пыжился, старался… Изложения писал в черновике и переписывал! И всё равно — помарки, помарки, помарки… И