Александра. Большая игра. - Олег Ростов

как они смели, эти смерды безродные, быдло, такое говорить на королеву! — Раздался звонкий голос польской княжны.

— Агнеша, помолчи. — Сказала ей. В рядах нарастал шум. Уже слышались слова угроз в адрес осаждённого города. Я подъехала к рядам солдат ближе. Подняла руку в жесте, потребовав тишины и внимания. Привстала на стременах.

— Вы все услышали оскорбления в мой адрес. И они, этим грязным посланием оскорбили не только вашу королеву, которой вы приносили присягу и клялись в верности. Они оскорбили каждого из вас. Плюнули вам в лица, в ваши души. Они оскорбили ваших родных и близких. Ваших родителей, ваших жён, сыновей, дочерей. И за это они должны ответить. Город я отдаю вам на грабёж и насилие на целый день и на всю ночь. Я бы отдала вам его на больший срок, но увы, нам нужно спешить, так как Пясты могут в любой момент осадить Митаву. И ещё, весь магистрат города, всех, кто в него входит, а так же военного коменданта, взять живыми и притащить ко мне. За каждого из них я заплачу золотом. И пусть местный войт мне притащит в зубах ключ от города. Остальное всё ваше.

Ряды солдат и ополчения взревели. Мои палатины молчали, но по их лицам можно было понять, что войта и прочих притащат даже не за вознаграждение. Для палатинов, это было делом чести. Так их Царевну, а теперь и Царицу ещё никто не оскорблял. Агнешка ругалась по-польски, грозила городу плетью. Паула ругалась эмоционально по-итальянски. Ксюша смотрела на город глазами полными ненависти и молчала. Посмотрела на меня.

— Матушка-государыня, ты же не оставишь такое без наказания?

— Нет, конечно, Ксюша. Мне этих уродов притащат на верёвке.

Оглядела ряды и колоны солдат. Опять подняла руку, требуя внимания. Шум затих.

— Солдаты и офицеры. Браславль ещё должен ответить за смерть парламентёра. Ибо даже у диких народов парламентёр неприкасаемый. Нельзя не уважать своего противника, как бы вы к нему не относились. Неуважение и пренебрежение может вам дорого стоить. Они нас не уважают. Оскорбляют и пренебрегают. Зря. Они об этом пожалеют. Ландмаршал, генерал, командуйте. К вечеру город должен быть взят.

— Будет сделано, Ваше Величество. — Ответил Ландмаршал.

— Будет взят или я не генерал больше, матушка-государыня. А то ишь чего сотворили, тати поганые, говорить такие поганые слова на королеву и Великую Княгиню Московскую — Вторил Ландмаршалу Воротынский.

— Иван Михайлович, я пока что ещё не Великая Княгиня. — Улыбнулась ему.

— Нет, матушка. Княгиня. Об этом все знают, только молчат до поры, до времени. Ждут.

— Чего ждут?

— Венчания.

— Тогда, Иван Михайлович, надо побыстрее эту войну закончить и будет венчание.

— Закончим, даже не сомневайся, Государыня.

Войска изготовились к штурму. Артиллерия вела обстрел правой башни, охраняющей ворота в город и куска стены, примыкающей к этой башни. Обстрел шёл полнолитыми чугунными ядрами. От стены и башни летели куски камня. Я подъехала к одной из мортир. Посмотрела на старшего орудийного расчёта. Они все были немцами, из бывших ландскнехтов Георга фон Фрундсберга.

— Клаус, — обратилась к командиру, — покажет твоя «Марта» на сколько она зла или нет?

— Покажет, Ваше Величество. «Марта» очень зла. Эти свиньи обозвали и её гулящей и непотребной девкой. А моя «Марта» этого жутко не любит.

— А какая из двух Март этого не любит? Эта или та, которая дома осталась?

— Обе не любят. Та Марта, что дома осталась, она добрая христианка, верная жена и мать шестерых моих детей. Она добропорядочная фрау, Ваше Величество.

— По другому, у такого храброго и бравого вояки и быть не может. — Усмехнулась я и кивнула ему.

Немцы действовали чётко, слаженно, ни одного лишнего движения. Настоящий орднунг. Заложили в мортиру картуз порохового заряда. Выставили трубку у бомбы на удар. Поместили её в мортиру.

— Achtung! — Скомандовал Клаус. — Feuer!

Стоявший рядом пушкарь ткнул в заправочное отверстие пальником. Мортира рявкнула, выбросив из ствола столб порохового дыма и пламени. От отдачи, сама мортира откатилась на рельсах назад, уткнулась в специальный упор и замерла.

— Шнеля, канальи! — Мешая немецкую и русскую речь, командовал Клаус. Пушкари подкатили по рельсам мортиру назад на исходную позицию. Тут же стали банить орудие. В это время сферическая, сорокакилограммовая бомба, пролетев по дуге, врезалась в конусообразную крышу обстреливаемой башни. Эта крыша когда-то делалась для защиты от стрел, но не от артиллерийский снарядов. Поэтому бомба просто проломила её, проделав в крыше дыру и врезалась в верхнюю площадку башни, где в этот момент находились арбалетчики. Я видела, что на какие-то мгновения конусообразная крыша вздулась, а потом разлетелась на куски и на её месте расцвел огненный цветок. До меня долетел грохот взрыва.

— Гуд! — Услышала голос Клауса. Взглянула на него. Он на меня, улыбаясь. Я ему тоже улыбнулась. Соединила указательный палец и большой в форме колечка, оттопырив остальные пальцы и показала Клаусу, как бы говоря, что он попал в яблочко. Они все уже знали этот жест.

— Молодец, Клаус. Продолжай в том же духе. — Крикнула ему. Он кивнул.

— Яволь, моя королева! — Взглянул на своих подопечных и взревел. — Шнеля беременные швайн. — Пушкари не обиделись, только сами радостно скалились и ударно банили ствол мортиры. Потом быстро заложили в него картуз порохового заряда. Выставили трубку следующей бомбы на удар и поместили её в ствол. Клаус проверил наводку. И опять скомандовал:

— Achtung! Feuer! — Мортира «Марта» вновь рявкнула, выплюнув столб дыма и пламени, посылая по дуге новый сорокакилограммовый снаряд.

Я раздвинула подзорную трубу, приложив её к правому глазу. Отрегулировала резкость. Смотрела на башню. Да, Джироламо Фракасторо сделал мне подзорную трубу. Причём линзы были очень хорошего качества. Сама труба имела красивую золотую отделку с чеканкой. Мне вся эта красота была, как зайцу стоп-сигнал, так как для меня главное было, это функциональность, но говорить ничего не стала. Всё же люди старались, с душой делали. Сейчас Джироламо делал мне заказ на шесть таких подзорных труб. Это хорошо. Пока что, ещё никто таких оптических приборов не делал. А это значило, что можно сделать монополию и хорошо на этом заработать. Я хотела сделать подарки. Князю Воротынскому, который с интересом и завистью смотрел на мою трубу. Ландмаршалу Платеру, Георгу фон Фрундсбергу, итальянскому князю Пандольфо, всё же он у меня контр-адмирал, ему обязательно