Печать Мары: Пламя. Книга I - Дарья и Алексей Домбровские

вечернее солнце. Одна за другой они пикировали на стекло и бились в него клювами. Какие-то птицы тут же падали вниз, оглушенные или со сломанными шеями. От ударов на стекле начали появляться небольшие трещинки и кровавые следы. Уцелевшие галки отлетали и снова бросались на прозрачную преграду. Слышались только шум десятков крыльев и резкие удары о стекло. Мертвые птицы беззвучно падали в бездну.

Все это заняло меньше минуты. Стекло с резким звуком треснуло и осыпалось вниз. Несколько галок, сновавших по подоконнику, было разрезано падающими осколками. Ян, стоявший ближе всех к окну, отпрянул в сторону. Его ноги с хрустом скользили на окровавленном стекле. Стая вмиг наполнила собой небольшое пространство тайной комнаты. Черные птицы носились под потолком, с криком кружились, натыкаясь на стены и людей. Вдруг, как по команде, они бросились на Яна. Он несколько раз успел взмахнуть саблей, потом выронил ее. С надсадным криком боли пытался отбиваться и одновременно закрывать руками лицо, в которое его норовили клюнуть птицы. Ян взмахивал то одной, то другой окровавленной рукой — и, поскользнувшись на луже своей или птичьей крови, упал на спину. Птицы налетели на него.

— Остановитесь!

Незнакомец произнес эти слова по-русски. Развел руки в стороны, потом свел их. И так несколько раз. Его движения были медленными, завораживающими.

— Во имя Мары, летите прочь! — наконец произнес он.

Движение птиц начало успокаиваться, полет стал более плавным и размеренным. Те галки, что клевали тело Яна, оставили его в покое. Взмыли вверх, под самый потолок, и образовали что-то похожее на живое движущееся кольцо, с легким шумом кружившее над стоявшими в молчании Радзивиллом и человеком в капюшоне. Незнакомец махнул рукой — и переливающаяся различными оттенками черного стая вылетела через разбитое окно.

Радзивилл обвел взглядом комнату. Сделал шаг по направлению к лежащему Яну — и тут же отступил назад. На полу лежала крупная жемчужина, видимо, оторвавшаяся от кафтана во время борьбы с птицами. Магнат чуть не раздавил ее и теперь решил поднять. Он нагнулся и потянулся за жемчужиной — но тут же резко отдернул руку. На полу лежал глаз несчастного Яна.

— Я отдам тебе книгу.

Голос внука Христофора Перуна Радзивилла звучал спокойно и твердо. Только правая рука сжимала золоченую рукоять сабли так, что побелели костяшки пальцев. Незнакомец чуть заметно улыбнулся и откинул капюшон. А мертвый Ян смотрел в потолок пустыми глазницами, которые постепенно наполнялись кровью.

— Но мне не нужно золото. Принеси мне перстень твоей богини… Мары. Я от отца слышал о нем! Я хочу его в обмен на книгу!

Незнакомец из Московии давно ушел, труп несчастного Яна лежал в подземелье замка, а Богуслав Радзивилл не находил себе места. Уже стемнело, а он все мерил и мерил шагами свой кабинет. И постоянно поглядывал на портрет деда, который висел прямо напротив его рабочего стола. После очередного круга сел, наконец, в кресло. Взял в руки серебряный колокольчик. Еще немного помедлил, а потом резко встряхнул его. Дверь почти мгновенно открылась.

— Вызови Кремского! Жи-и-во!

Глава 1: Сим Победим

16 октября 7171 года от сотворения мира (25 октября 1661 года)

Кушликовы горы.

Кампания против польско-литовских войск, так удачно начатая год назад, грозила закончиться полным разгромом царского воинства под командой князя Ивана Андреевича Хованского. В ночь с 22 на 23 октября наседавшая на русские войска армия маршалка Жеромского и полковника Кмитича соединилась с отрядами воеводы Стефана Чарнецкого. 24 числа к ним подошла польская и немецкая пехота. После этого польско-литовская армия получила подавляющее превосходство над армией князя Хованского. Потерявшая казну, обоз, чудотворную икону Богоматери, обескровленная голодом и холодом армия за две недели отступления уменьшилась почти вдвое. Части, набранные из монастырских служек, вольных людей и городских казаков, таяли на глазах. В одном из полков начальных людей осталось больше, чем рядовых. Нижегородский полк рейтарского строя, где в гусарской роте служил сын боярский Николка Силин из Егны, не был исключением. Но его рота, набранная из дворян и детей боярских, которые «служили по отечеству», осталась в строю почти в полном составе. Возможно, именно по этой причине гусарам было доверено Государево знамя.

Не видя возможности разбить превосходящие силы противника, князь Иван Андреевич в ночь на 25 октября попытался скрытно отвести свою армию за Двину в направлении Полоцка. Но этот план не удался. Пропускная способность переправы не смогла обеспечить своевременный отвод войск. А когда до рассвета оставалось еще два часа, кавалерия Чарнецкого начала обходной маневр, чтобы окружить лагерь отступающей армии противника.

* * *

Силин смахнул латной рукавицей капли воды, повисшие на краю шлема. Конь под ним дернул шеей.

— Тихо… тихо…

Силин успокаивающе провел рукой по мокрой гладкой коже. Конь фыркнул и нетерпеливо перебрал ногами. Застоялась и замерз. Силин тоже замерз. Мелкий, нудный дождь, зарядивший с самого утра, не прекращался ни на мгновение. Осень 1661-го года выдалась на редкость дождливой и холодной.

— Курва… Тихо, пан Николка!

Литвин Василь, два года учивший выбранных из рейтаров гусар правильному строю, пригрозил Силину кулаком. Василь был на пару лет моложе Силина. Его, как одного из сведущих в военном деле, перешедших на русскую сторону пленников, Хованский назначил пестовать создаваемую им русскую гусарию. Друзьями Силин и литвин не были, но сошлись довольно тесно. Силин быстро поднаторел в польском и даже малость в немецком языках. Из-за этого он стал чем-то вроде толмача для своих, не так искушенных в языках подчиненных. А учителя, что гусарские, что рейтарские, были или литвины, или немцы… Фряжские, но большей частью скотские и свейские.

В рядах прятавшихся в лесистом пригорке гусаров воцарилась тишина. Силин смолчал и еще раз погладил коня по шее. Хотя через минуту звона металлических частей конской упряжи никто все равно бы не услышал. Вся рота, как один человек, всматривалась в начинавшееся на их глазах сражение. На дальний край широкой равнины, расстилавшейся перед переправой, как-то разом вылетели всадники. Рейтары и драгуны скакали молча, отчаянно подгоняя своих уставших, взмыленных коней. Некоторые то и дело оглядывались назад, а другие неслись вперед, прижавшись к лошадиным шеям. До гусар, стоявших на опушке небольшого леса, доносился только мерный рокот копыт и хриплое дыхание загнанных лошадей.

Заметив всадников, солдатские полки, ожидавшие своей очереди на переправу, пришли в движение. Забегали начальные люди. Полковники, поручики, ротмистры и десятники разворачивали солдат спиной к переправе и лицом к невидимому еще неприятелю. Команд Силину не было