Целитель #07. Послание лекаря Олександра - Валерий Петрович Большаков

при встрече с новой жизнью, не лишило меня покоя. Помню, прекрасно помню. И дочь, и внучек. Они остались там, в неразличимом будущем. Хотя… Кто ж его знает, это время? Могли и не родиться…

Я дернул головой, словно вытряхивая из нее беспокоящие мысли. А Инночка…

Всё должно было произойти совсем-совсем иначе! Инка в невестином платье, и я рядом на свадебном фото… И еще один снимок из семейного альбома — гордая Хорошистка доверяет мне чадо, закутанное в одеяльце… Но не вышло.

«И хорошо, что мы расстались, — подумал я. — Иначе…»

Мои зрачки тревожно забегали, отыскивая Риту. А, вон она, плещется… Может, и правда, любовь к Инне была лишь наваждением?..

Вдоль пальмовой аллеи зажглись яркие фонари, приманивая бабочек, гуляющие парочки и самодеятельных музыкантов в сомбреро.

Краем глаза я заметил высокого седого старика в дорогом сером костюме, и в того же цвета туфлях. Наверное, потому и заметил, что не ожидал встретить на пляже тепло одетого купальщика. Пиджак, правда, отдыхающий снял и повесил на руку, но все равно, при одном взгляде на него становилось жарко.

А старикан миновал маленький оркестрик расфуфыренных марьячос, наяривавших на гитарах, и направился прямо ко мне.

— Вы позволите? — слегка поклонился он, и со вздохом облегчения занял пустующий шезлонг. — Не удивляйтесь моему наряду, — слабая улыбка шевельнула подбритые усы. — За всю свою жизнь так и не научился плавать! А загорать не люблю. Тупо лежать, впитывая ультрафиолет, подобно овощу на грядке? Благодарю покорно, мне времени жаль! — старый в затруднении потер выскобленный подбородок. — Простите за невольную навязчивость… Вы офицер?

— Да нет, — пожал я плечами. — Мы тут отдыхаем… с женой.

— А я — в Лурдесе! — живо подхватил нечаянный собеседник. — Отдыхаю, хе-хе… Меня зовут Игорь Максимович. Большой специалист из столицы нашей родины. К-хм… «Родина слышит, родина знает…», — фальшиво напел он. — На Кубе я… э-э… скажем так — в служебной командировке. А вас как величать?

— Михаил. Из Москвы. Тоже, — вытолкнул я в телеграфном стиле.

— Будем знакомы, — мягко сказал Игорь Максимович. — Вчера я стал невольным свидетелем… м-м… ну, не важно. Ваша очаровательная супруга порезала ножку, наступив на раковину, и вы залечили ранку наложением руки. Вы — целитель?

Я уныло вздохнул, чувствуя подступающее раздражение.

— Нет-нет, — покраснел новый знакомый, — я не из тех, кто ищет знахарей! Сам сподобился врачевать, аки Христос. Нам не помешало бы встретиться, Михаил… М-м… На родине. Вы не против?

— Ну-у, вообще-то, нет, — затянул я. — А зачем?

— Хм. Как бы тут… Нет, лучше с глазу на глаз. Давайте, второго октября на Пионерских прудах, в шесть вечера? Побуду немного Воландом! Согласны?

— Согласен.

— До осени! — странный старик неожиданно упруго встал, и пропал за шелестом пальм.

Я закрыл глаза и откинул голову, моргая на алые полотнища заката. Перебивая шум набегающих волн, зашуршал песок под босыми ногами Риты — и мокрая, холодная русалка уселась ко мне на колени.

— Согрей меня! — по-детски тонкий голос был призван разжалобить суровую мужскую натуру.

— Лягушка! — заворчал я, обнимая свою красу ненаглядную.

— Царевна! — важно добавила девушка. И прижалась, и задышала в шею…

«Всё будет хорошо! — оттаял я от надуманных скорбей. — Вот увидишь!»

[1] Mañana (исп.) — завтра.

Глава 1

Среда, 14 сентября. День

Тель-Авив, Керем-Ха-Тейманим

По прилету в «Бен-Гурион» Марина не стала задерживаться и дожидаться обещанного трансфера, а взяла такси «Гило». Белая новенькая машина подкатила тут же. Обходительный таксист-еврей мигом отправил чемодан прелестной пассажирки в багажник, и с поклоном распахнул дверцу.

— Шви, гвэрет!

Отделавшись дежурным «Мерси!», Ершова устроилась на заднем сиденье, следя за тем, чтобы посадка выглядела поизящней. Она снова примеряла на себя образ восточной принцессы, грациозной и немного загадочной — хиджаб цвета пустыни, расшитый мелким жемчугом, и длинное платье абайя смутно очерчивали фигуру, разжигая извечную мужскую тягу.

Ага, водитель сражён. Усмехнувшись неласково, Марина покосилась в боковое зеркальце — неприметные парнишки, выделенные Григой для охраны его драгоценной, занимали места в облупленном «фордике». Женские губы победительно дрогнули — да, она верно вычислила своих «прикрепленных». Именно эти «три мушкетера» сидели рядком в эконом-классе — и старательно отводили глаза, делая вид, что знать ее не знают…

— Куда, мадам? — бархатисто спросил шофер.

— Тель-Авив, Керем-Ха-Тейманим.

Машина тронулась и покатила к городу, а Маринины мысли вернулись в прежнее русло. Грига давно добивался ее, но как же робок он был в первую брачную ночь! Гладил, едва дыша, как будто не атласная кожа скользила под его ладонями, а тончайший фарфор. Хотя, если честно, столь трепетное отношение нравилось ей.

Молодая женщина задумалась, рассеянно посматривая за окно, где никли ветви древних олив и финиковых пальм. Грига…

Если честно, из них двоих любит он один, а она милостиво дозволяет любить себя… Ну, тут можно завести шикарный разговор про сердечные дела, про отношения, вот только стоит ли? Нелишне помнить, что ничего вечного в человеческой жизни не бывает, и амурный пыл затухнет пару лет спустя. Иным, правда, везет — любовь тлеет долгие годы, согревая нежным теплом.

Миша… Губы Ершовой дрогнули, продавливая ямочки на щеках. Похоже, иногда человек совершает ошибки, полагая, что у него несколько сроков жития. Нет, дружок, всего лишь один, один-единственный, и все эти бодрые обещания начать новую жизнь — не более, чем самообман. А старую ты куда денешь? Вычеркнешь из памяти? Не получится…

Пожалуй, Мишечка смог бы сделать ее счастливой, и семь лет разницы в возрасте не такая уж роковая цифра. Вопрос в ином — обрел бы он сам счастье рядом с Мариной Гариной? Ответ отрицательный…

Показался Тель-Авив, скопище ультрасовременных небоскребов и кварталы старых обшарпанных домов. Такси углубилось в путаницу улиц, выворачивая к высоченной стене, ограждавшей внутренний двор. Через каменную кладку, вскипая изумрудной пеной, переливались плети чего-то цветущего и тропически яркого, касаясь пахучими фестонами солидной двери, сколоченной из дерева и обитой позеленевшими полосами бронзы.

— Приехали, мадам.

Натянув скупую улыбку, Ершова расплатилась. Таксист бережно опустил на тротуар чемодан таинственной незнакомки, и был таков. Зато в тени кипарисов притормозил скромный «Форд».

Не обращая внимания на телохранов, Марина нажала кнопку, вделанную в камень. Дверь отворил невысокий парень с кривой шеей. Тряхнув копной выгоревших волос, обронил, впуская гостью:

— Мармарин?

Ершова