Господин следователь - Евгений Васильевич Шалашов

поступал в аспирантуру. Можно было бы и «откосить», учеба в аспирантуре давала законный повод, но умные люди посоветовали сходить. Ну, что такое год? Мой дед, служивший в шестидесятые, отбарабанил три года, а прадед, которого призвали на фронт в сорок третьем, вернулся домой только в пятидесятом. Отец всю свою жизнь в строю. Да и я армии не боялся. Как-никак, в школе немного занимался боксом. Выше второго юношеского разряда не поднялся, но я и не ставил цели стать ни чемпионом мира, ни даже мастером спорта. Так, чисто для себя, а еще для отца, который всю жизнь прослужил в армии. Впрочем, батя и сейчас служит. Генералом ему уже не быть, но полковник тоже неплохо. Вот только сынок его подвел — не пожелал отправляться в военное училище, а решил стать историком. Но отец надеется, что внук или внучка пойдут по его стопам.

Как раз полетел мой ноутбук, на новый денег не было, а просить у отца не хотелось. У нас своя гордость. Отыскал по объявлению «недорогой ремонт». Удивился, что ремонтом занимается девчонка, но в наше время женщины даже авто ремонтируют.

Ноутбук мне девчонка починила на раз-два, взяла за работу по-божески. А там все и завертелось. Первое свидание, цветы и, не успели мы оглянуться, как я уже перевозил ее вещи на свою квартиру. Даже предложение сделал, но подруга отмахнулась — дескать, потом. Потом я учился в аспирантуре, защищал диссертацию по проблемам Столыпинской аграрной реформы на Русском Севере, моя девушка успешно закончила универ, устроилась на престижную работу. Помимо учебы работал на четверть ставки в вузе, вел часы в школе, брал подработки, да и Ленка шуршала, словно электровеник. А теперь стало, вроде бы, и совсем ничего. С деньгами получше, шеф обещал, что по осени меня поставят на должность доцента, стало быть, еще немножечко укреплю наше материальное положение. Можно и о свадьбе подумать, и о ребенке.

Так что, все у нас продумано и просчитано. Не так, как у моих родителей, которые вначале поженились, а уже потом принялись думать. И ребенка, то есть меня, не планировали, он (то есть, я) сам появился на свет. Впрочем, у отца была одна дорога — отправиться в далекий гарнизон, где получил комнату в общежитии.

Правильно говорят, что у каждого свои тараканы. У меня их тоже хватает, но до Ленкиных им далеко. Так вот, невеста считает, что для создания полноценной семьи нам нужна трехкомнатная квартира, в которой будет кабинет, спальня и детская комната. У нас же пока имеется лишь «однушка», доставшаяся мне от бабушки. Я предлагал эту квартиру продать, на первый взнос хватит, да еще и останется, но Ленка категорически против любых кредитов и ипотек.

Впрочем, за пять лет наши тараканы успели подружиться между собой.

— И что опять? — поинтересовался я, опять принимаясь за еду.

Если Ленка ноет и начинает канючить, значит, ей что-нибудь нужно. Не денег — заработок у супруги побольше, чем у меня, а что-то иное.

— Н-ну, понимаешь…

— Оксана Борисовна? — догадался я.

У меня даже аппетит пропал.

— Выкладывай, — вздохнул я. Еще разок глянув на жену, высказал предположение: — Оксану Борисовну нужно на дачу отвезти?

— Ага, — тяжко вздохнула моя девушка.

Возить тёщу — та еще мука. Я ее возил три года назад, так она всю дорогу либо ныла, либо комментировала мои действия. С тех пор категорически отказываюсь.

— Дим, я тебя очень прошу. А иначе мама точно к нам в гости явится. И мне мозг будет выносить с полгода, не меньше.

Ну, нет! Такую гостью мне на фиг не надо. Лучше я все-таки отвезу Оксану Борисовну, пожертвовав половину дня, чем стану терпеть ее у нас дома.

— Так что, сказала — в последний раз просит?

Попробую поймать тещу на слове.

[1] Илья Ильф и Евгений Петров. «Двенадцать стульев». Гамбсовский стул — это кресло с подлокотниками и открытыми боковинами. ГГ мог этого и не знать.

Глава вторая

Вина студента Чернавского

Дядька уже не причитал, а просто сидел на стуле и раскачивался туда-сюда. Видимо, нервы у человека сдали. А я колебался — не выскочить и не удрать ли куда-нибудь?

Но тут я понял, что мне самому может понадобиться медицинская помощь.

Рядом со мной, на стене, к которой я прижимался (И сразу вспомнился классик: «Вы помните, вы все конечно помните, как я стоял, приблизившись к стене» и так далее) висело огромное зеркало в резной раме. Вначале я просто бросил взгляд сбоку — обалдел, не поверив увиденному. А потом, уже не колеблясь, подошел и уставился.

Ё-мое! Это кто там, в Застеколье? Что за парнишка отражается? Нет, не парнишка, а целый парнишище. А себя ли я вижу?

Отображение не радовало. Выше меня примерно на полголовы, (а мой рост метр семьдесят), шире в плечах. И вес, судя по всему, не мои семьдесят килограмм, а добрых восемьдесят, если не восемьдесят пять. И все это было облачено в темно-зеленый пиджак с многочисленными пуговицами, воротник-стойка, как у нынешних парадных мундиров. А по воротнику зачем-то идут две золотые полоски. Как их правильно называют? Кажется, галуны.

Не знаю почему, но принялся пересчитывать пуговицы. Насчитав девять штук, забеспокоился — зачем столько?

И только рассмотрев фигуру и мундир (это не пиджак и не китель, а сюртук), начал всматриваться в свое лицо.

Ну не я это! Вот, точно, не я! И морда ширше, и скулы обозначены. На подбородке жидкая поросль, обозначающая намечавшуюся бороденку.

Странно, что спокойно отнесся к перемене в фигуре и внешности (как бы спокойно!), но вот эта поросль меня убила. Да я отродясь не носил ни бороды, ни усов. Чтобы растительность на лице выглядела прилично, надо за ней ухаживать. А иначе борода превратится в лопату. Нет уж, лучше все сбривать на фиг. И Ленка говорит, что с небритыми целоваться не любит.

Ленка⁈

Кажется, я издал какой-то звук. Не то грудное рычание, не то всхлип, напоминающий храп. Не знаю, откуда этот звук пошел, не то из горла, не то из самого желудка.

— Ванюша, что с тобой? — подскочил ко мне дядька, сразу же позабывший про свои стенания и рыдания.

— Я в зеркало на себя посмотрел, — ответил я, не узнавая своего голоса.

Дядька посмотрел на мое отражение в зеркале, перевел взгляд на меня и с недоумением спросил:

—