Дренг (СИ) - Борчанинов Геннадий

— Бранд, ты что, забыл, как грести? — окликнул меня Торбьерн, сидевший позади меня.

Вся команда разразилась дружным хохотом.

— А я и не знал! — откликнулся я, и викинги расхохотались ещё больше.

Работать тяжёлым еловым веслом оказалось и впрямь гораздо труднее, чем я думал, глядя на своих новых соратников. Я поначалу больше мочил это несчастное весло в пенных бурунах, цепляя на него тину и ряску, и только потом немного приноровился.

— Не, Бранд, ты серьёзно, что ли? — спросил Торбьерн.

— Да, сколько уже говорить, — рыкнул я. — Не помню ничего. В башке пусто. Вломить зато могу.

Я вдруг задумался о том, как мы вообще разговариваем. Не на русском же языке. Кроме русского я знал ещё английский и очень слабо немецкий, но ни один из скандинавских языков даже не пробовал учить. Я попробовал вслушаться в слова, которые произносили викинги, и в голове словно что-то щёлкнуло. Нет, говорили они на каком-то своём языке, в котором я не понимал ни слова. Но когда я отпустил эту мысль, как что-то щёлкнуло снова, будто бы включился автопереводчик, и я мгновенно понял всё без всяких проблем. Бранд-то этот язык наверняка знал в совершенстве, и я, получается, пользовался его знанием.

Надеюсь, и другие знания не останутся для меня тайной за семью печатями. Как минимум, рефлексы и мышечная память должны остаться, они не требуют осознанных действий. Иначе мне придётся шить белые тапочки уже сейчас, до первого боя. Нет, конечно, как-нибудь отмахаться топором я сумею, но если мне попадётся какой-нибудь местный гуру фехтования, он отделает меня за пару секунд. Хотя, если бы и самому Бранду в бою попался гуру фехтования, не думаю, что результат сильно бы отличался.

Мы неторопливо и аккуратно плыли по безымянной реке, намереваясь достигнуть её устья до захода солнца, которое сейчас уже миновало зенит. Как я понял, команда корабля неплохо пограбила прибрежные селения выше по течению, и теперь возвращалась к морю до того, как сюда нагрянет войско. Викинги не были дураками, чтобы бросаться в бой с каждой собакой, которая показывает зубы. Слава славой, а драться против превосходящих сил противника никто не желал без очень веской причины.

Вот мы и пытались уйти с добычей, которая покоилась на днище этой лодки, прикрытая от воды шкурами и грубой тканью. Что именно там было, я не знал, но наверняка что-то стоящее. И я, как член команды, мог смело рассчитывать на часть этой добычи.

Река постепенно расширялась, порой попадались притоки из мелких ручьёв и речушек. Иногда из-за зарослей ивняка тянуло горелым, и я догадывался, что это воняет сожжёнными деревушками и хуторами. Местная война должна быть гораздо более жестокой. Хотя это и не война вовсе, это банальный набег с целью пожечь и пограбить. Обычное дело для раннего средневековья.

И я догадывался, что ходить в набеги предстоит и мне. Мысль об этом заставляла задуматься, но никаких угрызений совести я не испытывал, я прекрасно понимал, что лучшей стратегией для меня сейчас будет не выделяться из коллектива. Одиночки тут не выживают, как бы им этого не хотелось. Так что придётся участвовать в грабежах вместе со всей командой.

Всего на корабле вместе с хевдингом было двадцать восемь человек. Двадцать шесть гребцов, по тринадцать с каждого борта, старый кормчий, который знал море и его повадки, и сам хевдинг Кетиль по прозвищу Стрела. Достаточно, чтобы грабить беззащитных селян или монахов.

Почти все в команде были родичами так или иначе, из одного селения на побережье Трандхейм-фьорда. Из Бейстада, как мне поведал словоохотливый Торбьерн, взваливший на себя ответственность за возвращение моей памяти. В поход, или в викинг, если выражаться местными терминами, они все пошли не только за славой, но и за банальной жратвой, потому что земли, чтобы прокормить всех жителей, в суровом норвежском крае не хватало.

Поэтому-то норманны и скитались по морям, заглядывая в каждое прибрежное село, до которого могли дотянуться. Морской разбой они сделали своим ремеслом, таким же, как пахота или ловля рыбы, и относились к нему точно так же. Как к тяжёлой, часто неблагодарной и опасной, но всё же необходимой работе.

Вот и сейчас команда хевдинга Кетиля разоряла Нортумбрию, одно из малых английских королевств, как часть армии конунга Рагнара, того самого Рагнара Лодброка, имя которого вошло в легенды. И простые воины грезили, что и этот поход войдёт в легенды, а добыча окажется настолько богатой, что нам придётся бросать за борт серебро, чтобы освободить место для золота.

И я, едва услышав это имя, тут же понял, что попал в переплёт. Грядёт большая война, и в стороне остаться не получится, только если не осесть где-нибудь в Скандинавии, но и там мне делать будет нечего. Только наниматься батраком на самую тяжёлую работу за гроши, потому что я не умею ничего из мирного ремесла, тем более, из ремёсел этого времени. Я умел только убивать людей.

Так что путь у меня теперь был только один, снова постигать военную науку. Насколько это вообще возможно. Хотя теперь я понимал, что знаю и умею гораздо больше, чем все эти люди вместе взятые, за исключением каких-то сугубо местных моментов. И мореходства. Любой из них, в отличие от меня, с малых лет грезил морем, но я не сомневался, что смогу научиться и этому.

— Торбьерн, — кузена пришлось перебить, останавливая поток информации, которую ещё требовалось осмыслить. — Я понял.

— Что, вспоминать начал? — обрадовался он.

— Нет, — сказал я. — Но у меня уже голова пухнет от того, сколько ты болтаешь. А по ней и так уже сегодня били, пощади.

Несколько соседних гребцов, слышавших нашу беседу и иногда даже дополнявших рассказ Торбьерна, засмеялись.

— Торбьерн у нас почти что скальд, любит поболтать, — хохотнул один из них, черноволосый викинг, лицом больше похожий на финна.

— Я и есть скальд! — взъярился Торбьерн. — Сочиню про тебя нид, будешь знать!

— Девкам своим это рассказывай, скальд, — насмешливо протянул другой.

— Хватит там болтать, — окликнул нас хевдинг. — Не на пирушке. Давайте-ка поживее, не хочется мне здесь ночевать.

Мы налегли на вёсла, ускоряя ход, и небольшой кораблик ещё быстрее заскользил по водной глади под скрип уключин и шумное дыхание разгорячённых гребцов. Мы и впрямь забыли, что находимся на враждебной территории, и будь я на месте жителей Нортумбрии, то обязательно бы постарался догнать северян, чтобы отнять награбленное и отомстить за сожжённые деревни и убитых жителей.

— Может, парус поставим? — спросил ещё кто-то из викингов.

— Нет, рано, — отрезал хевдинг, и мы продолжили гнуть спины.

А я вновь крепко задумался, работая веслом исключительно на автопилоте. Хочу ли я обратно? Что меня ждёт здесь и что ждало бы там? Есть ли вообще хоть какой-то способ вернуться? И сколько я не размышлял, ответов на свои вопросы я не находил.

Одно я знал точно. Я вновь свободен. Пусть даже я теперь член корабельной команды, насколько я понял, тут никого не держат насильно, и я в любой момент смогу уйти, если этого захочу. Один только этот факт выгодно отличал эту дружину от моего прежнего места службы.

Я вспомнил легенды викингов о том, что нужно умереть с оружием в руках, чтобы попасть в Валхаллу, где лучшие из воинов вечно сражаются друг с другом, готовясь к последней битве. Вполне возможно, что я умер там и очутился здесь, вместо ада попав сюда, в далёкое прошлое. Зачем? А чёрт его знает. Но одно я понимал чётко, если уж там, в том аду, я был лучшим, то сумею стать лучшим и здесь.

Мои губы сами собой растянулись в кровожадной ухмылке. Война никогда не меняется. Меняются только способы.

Глава 2

Только когда уже почти стемнело, встречный ветер принёс с собой запах соли. Море где-то близко. Этот запах почуяли все до единого, начиная улыбаться и скалить крепкие зубы. Близость моря означала, что скоро мы вырвемся на его простор и отправимся обратно к родным фьордам. Хвалиться награбленным, праздновать Йоль и тискать девок долгими зимними вечерами, чтобы по весне снова уйти в поход за золотом и славой.